Александр Григоров - Знать

Когда настали трудные времена, кандидатур на место директора института, кроме Бронского, не нашлось. Все разъехались по планете, не желая прозябать в холодных квартирах на мизерную зарплату. Должность не испугала, к тому же Николай по-прежнему занимался разработкой управляемого термоядерного процесса. Под испытания выделил сам себе лабораторию в подвале. Казалось бы - мечта идиота, но появились вездесущие и неумолимые враги - планы, отчеты, протоколы и прочая канцелярская нечисть. Она уничтожалась не святой водой - только личной подписью. Битву с макулатурой Николай Вальтерович всякий раз откладывал, но под натиском бухгалтерии все-таки выходил на ристалище с пером в одной руке и печатью в другой.

"Я - неправильный немец, - шутил он сам о себе, - не люблю порядок. Да и может ли быть правильным немец в неправильной стране?".

- Вот что, mein Freund, - ответил Бронский Варгашкину, добивая стопку приказов, - с этими деньгами мы поступим иначе.

"Этого следовало ожидать, - подумал зам по науке. - Интересно, что он предложит сделать с денежной массой, которая ни к чему, кроме деления, не приспособлена?"

- Давай-ка ты проведи их по бухгалтерии как внебюджетные средства, мы выплатим зарплату за апрель, а когда из казначейства дойдут деньги, мы то, что останется, перераспределим на хозяйственные нужды.

Кирилл Денисович затосковал. "Ни черта там не останется. Хорошо, что додумался десятку взять у арендаторов наличными, а то этот жрец и ее бросил бы на алтарь науки".

- Но главбух свела баланс, сейчас - середина июня... Мы под угрозой закрытия, идет реформа, любая проверка только усугубит...

Бронский умертвил последнюю бумажку и с видом победителя выскочил из-за стола.

- Суть вы поняли, в деталях - разберетесь.

Он рывком достал из шкафа белый халат, надел поверх тусклой рубашки и застегнул. Сбил с серых брюк кабинетную пыль, в предвкушении любимого дела пошевелил в сандалиях большими пальцами, схватил папку с расчетами и устремился к двери.

- Все равно акт нужно подписать, - прокричал Варгашкин вслед.

- Обязательно, Kollege, - донеслось из коридора. - Только завтра.

Ох уж эти ученые. А ведь должны быть, по идее, материалистами.

Николай Вальтерович шел в лабораторию, где его ждала любимая работа. Он был на пороге открытия, которое разом двинет науку намного вперед.

Рёшик проснулся от звука телевизора из кухни и несколько минут лежал неподвижно, соединяя себя-спящего и себя-реального под одной оболочкой. Первые шаги нового дня дались тяжело. Сначала на кухню - кофе и сигарета. Но только после кусочка хлеба или печенья, натощак - ни-ни. Как жаль - все, что нравится, обязательно вредно. А противная овсянка полезна неимоверно.

Кстати, о ней - где-то оставалась, зараза, в шкафчике.

По "Оупенингу" показывают природу северного Кипра, до того обворожительную, что турки с греками не могут решить, кому беречь ее.

Обычный утренний моцион - новости в интернете освежают, как зарядка. Открываешь набор страниц - раз-два! - присел, встал. Руки вверх, в стороны - прошелся по ссылкам - три-четыре. Оставил комментарий, добавил мнение - вдох-выдох - почитал форум, скачал альбом. Просмотрел обзор матчей, проверил почту - закончили упражнение.

У подъезда - снова один из троицы, с которой у Рёшика месяц назад вышла история. Они клянчат деньги по очереди, угрожая вечером устроить концерт под окнами. И пару раз сдержали обещание, а жильцы подъезда уполномочили Рёшика, как штатного героя, уладить конфликт. Отказаться не позволили гордость и трусость - вечные спутники интеллигенции. Они изрядно продырявили и без того худой бюджет, но положение обязывало и рыцарь исправно расплачивался с драконом.

- Слышь, управдом, подкинь десяточку.

- Вечером, с зарплаты.

- Ну давай, чтоб спалось лучше...

Не по-летнему холодный июнь подарил еще один пасмурный день - ветер и обложные серые тучи грозили дождем.

Чтобы сбежать из гнусной реальности, динамики - в уши, аудиокнига: глава третья, часть пятая, дорожка шестьдесят восьмая. Девятнадцать минут - как раз на дорогу до метро.

Воспроизведение.

Слова идут шагом, сливаются в фразы, ноги набирают скорость. Строчки отталкивают от земли и несут по треснувшему асфальту. Еще абзац, и бежишь не трусцой, а на результат - голова смотрит вперед, корпус и толчковая нога образуют линию. Руки делают экономные движения в одной плоскости, голос диктора задает темп, как водитель ритма, и летишь - над зеленой аллеей, скрывающей облетевшую молодость домов; над будничными заботами прохожих; над скорлупками автомобилей, чьи владельцы думают, что свободны в передвижении - до первого затора. Настоящая свобода - в умном тексте, новом знании и силе, которая наливает всего целиком. Так, что непонятно, где тело, где душа, а где произведение, звучащее в голове.