Александр Григоров - Знать [СИ]

Муниципальная Управа подала иск о самозахвате, но отвести проблему Борису Менделевичу не составило труда — в договорах и актах нашлось столько дыр, что сетка футбольных ворот по сравнению с ними — цельный материал. Главный аргумент — здание строилось на частные деньги. Затем чиновники пытались тайно отключить офис от воды и света. Пришлось отвечать симметрично — охрана у подстанции во дворе, в составе защитника и штурмовика.

— Согласен, поступили авантюрно, но только так творятся великие произведения. — Рёшик сделал несколько дириижерских движений в такт воображаемой музыке. — Лихо ведь получилось? Как в кино!

— В кино все понарошку, — вмешался Дюжик. Ему не хватило воды, он вытряхивал из электрочайника капли. — А ганорары настоящие. Может, поговорим со спонсорами?

Последнюю фразу он произнес интонацией гопника. Бросив новую тему для обсуждения, ушел за водой. За спиной хохотали, а он все не мог понять — отчего.

— Говорили уже. — Пользун отмахнулся. — До Нового года протянем, а там они будут пересматривать бюджеты. Намекают, что ничего не обломится. Опять-таки, чего в нас вкладывать, если мы ничего не делаем.

Раскин покашлял в кулак. Это значило: буду говорить.

— По-вашему, мы должны оттанцевать деньги?

Рёшик закатил глаза и выключил планшет. Встал, прошелся по комнате — сперва спокойно, потом вприпрыжку.

— У всех светил были спонсоры, иначе не видать бы нам картин да Винчи, вальсов Шуберта и пьес Гоголя. Творить нужно для себя, а люди с деньгами найдутся. — Рёшик остановился у окна, пританцовывая. — Наша работа — искусство. Мы рисуем новый мир, придумываем его звуки, солим по вкусу. Он получится на славу, а мы поделимся им со всеми.

— Может не хватить, — риторически заметил Истомин, опустив голову.

Рёшик хлебнул чаю и откинулся на спинку пластмассового стула, подаренного директором соседнего кафе в обмен на обещание больше никогда не заседать в его помещении. Закрыл глаза, перебирая в голове комбинации. Умным и смелым людям тоже нужны деньги — обычные, бумажные, на которых никакой полезной информации, кроме номинала.

— Игорь, к вам директор института ядерной физики, — сказал Дюжик, вернувшись из коридора с чайником.

— Господин Бронский? Я слышал о нем. Но ИНЯД, вроде бы, реформой не задело.

Аркадий Филиппович высунулся в коридор, что-то показал рукой и закрыл дверь. Подошел к столу и шепотом произнес:

— Задело. Бронского уволили.

Бронский не любил ноябрь. Но уважал — за суровую осеннюю красоту, обнаженные деревья и первые морозы. Глядя из кабинета на улицу, наслаждался пасмурной эстетикой, окаймленной подтеками на стекле. Очень домашний месяц: на свежем воздухе долго не погуляешь, у пивного ларька не задержишься, после работы — греться у семейного очага. Если есть возле чего греться.

Новый год скоро, опять же — его-то как раз Бронский любил с детства, когда папа покупал неизвестно на какие деньги красную икру и кропил ею бутерброды с маслом.

Чем ближе конец года, тем больше бумаг скапливалось на столе. За это Бронский проклинал судьбу, с остервенением рвал уголки ежедневника с цифрами «одиннадцать» и «двенадцать», мысленно просил прощения и немедленно получал его в виде пейзажа за окном.

Бронский вернулся от окна за стол, посмотрел на стопку приказов-отчетов-писем, взял в правую руку перо, в левую — печать. Кайло и лопата.

— А он на месте!

Дверь распахнулась. В первую секунду Бронский хотел узнать, кто там такой наглый. Во вторую — знать никого не захотел.

Вошли Варгашкин, Смык и Несусвет собственной персоной. Кирилл Денисович суетился так, будто он в кабинете хозяин. Гоша проскользнул через проем и принюхался, как собака в новом помещении. Последним царственной походкой вплыл Несусвет, сбрасывая на ходу плащ. Смык оказался рядом, принял одежду и пристроил на вешалку, — та перекосилась, грозя упасть.

Расселись вокруг стола, через минуту буфетчица принесла закуски. Карп Наумович кивнул Смыку, тот извлек из пакета красивую бутылку «чего-то дорогого».

— Профессор, у нас к вам дело, — пробухтел Несусвет вместо «здравствуйте». — Но дело, скорее, дружеское, неофициальное, поэтому решили вот так…

Гоша налил коньяк по столовским стаканам и передал один Бронскому.

— Чем обязан? — спросил директор, пригубив. От бутерброда с икрой отказался — не Новый год.

Несусвет посмотрел на Смыка. Гоша прокашлялся, потратил несколько секунд на подбор правильных слов и начал: