Александр Григоров - Знать [СИ]

— Отвертку изобрели раньше, чем шуруп, — спокойно сказал Рёшик и уложил вожачка.

По ту сторону купола перестали колотить по прозрачной стенке и замолчали.

— Вызывайте «скорую», — сказал Рёшик натянувшему брюки очкарику.

Вожачок заворочался на земле, но Пользун наступил ему ботинком на шею.

— А вы, герои, бегом по автобусам и марш туда, откуда приехали. — Рёшик подошел вплотную к барьеру. — Поиграли, и хватит. Видите, до чего человека довели? — Он показал на изумленного Дюжика. — В таком состоянии он может разложить вас на атомы.

Аркадий Филиппович кивнул, хотя вряд ли понял смысл сказанного.

Услышав очередное мудреное слово (догадаться, что беда исходит от слов, у гостей ума хватило), они попятились к проспекту. Без главаря бравые бойцы превратились в стадо.

Пока противники уходили, Рёшик выкрикивал вслед теоремы из геометрии. Сколько продержится купол — неизвестно.

Выходить за него оказалось можно.

Связанного вожачка сдали охранникам парка, которые смело наблюдали за происходящим из-под карусели. Подъехала «скорая помощь», потом еще одна — врачи занимались ранеными. Нападавших след простыл, автобусы исчезли.

Последними к каретам «скорой» подошли Пользун и очкарик. Аркадий Филиппович сидел на подножке и рассказывал о драке — врачи и водитель посмеивались.

— …как в анекдоте — гопник ночью останавливает интеллигента и спрашивает: «Слышь, чувачок, смысл жизни есть? А если найду?».

У Рёшика кровоточило плечо, он попросил перевязку, но пострадавших хватало — пришлось стать в очередь.

— Меня зовут Володя Истомин, — сказал очкарик-крепыш, — я врач, дерматолог. Ты потерпи — промоют, залатают. Подними руку… нормально, мышцу не задело. Кожа — самый большой человеческий орган.

Он вспомнил несколько историй из практики, веселых и познавательных. В компании коллег эти басни шли на ура, но Рёшик не слушал доктора, а прислонившись здоровым плечом к машине, глядел во мрак. Оттуда виднелся тусклый фонарь, возле которого недавно спорили о высоком. Над усеянным ямами проспектом лампы светили в два ряда, как бы подсказывая: именно этой, разбитой дорогой нужно идти.

— …и тогда он говорит: «Мочки ушей растут всю жизнь». Я думал, шутит, оказалось — правда, — закончил Володя очередной анекдот из интерновского прошлого.

Подошла очередь Рёшика. Ежась, он снял футболку. Закрыл глаза, чтобы не смотреть на рану и на то, что врачи собирались делать.

— Ну и что тут промывать? — спросила дама в белом халате, щупая морщинистыми пальцами плечо Рёшика.

Он открыл глаза, покосился вниз и направо — на ключице круглел аккуратный белый шрам.

— Молодой человек, не задерживайте.

Бригады «скорой» уехали, оставив в ночном воздухе смесь запахов бензина и йода. Володя осмотрел плечо и подтвердил — рана затянулась.

Но как?!

— Подожди, — сказал Пользун, — что ты мне рассказывал, пока мы стояли у машины?

— Случаи разные. Медицинские.

— А повтори, коротко.

Истомин повторил.

— Про кожу я знал, — сказал Рёшик по пути к Володиному автомобилю. — Про мочки — тоже. Желудочный сок растворяет монеты — слышал. Тело состоит из десяти триллионов клеток — знаю. А вот то, что женщины моргают в два раза чаще, чем мужчины, — запомню.

Пользун сел на переднее пассажирское сидение, сзади охая расположился Дюжик.

— Тоже мне новость. — Истомин включил первую передачу. — То, что я тебе рассказывал, знает каждый выпускник мединститута.

— Возможно, — отозвался Рёшик, разминая плечо. — Но не каждый врач умеет зарастить колотую рану. И не каждый социолог может установить защитный барьер.

Некоторое время ехали молча, просеивая через себя новые сведения. Первым очнулся Аркадий Филиппович:

— Игорь, ты хочешь сказать, что мы с Володей — особенные?

Рёшик спросил разрешения закурить.

— Уверен, что особенных больше. Собрать бы их в одно время в одном месте и шарахнуть по мрази от души. — Он прочертил огоньком сигареты косой след.

Дюжик закрылся рукой, будто замахивались на него. Истомин прищурился и забарабанил ладонями по рулю. Пользун выбросил окурок, разрезав огоньком темноту.

Игоря привезли к подъезду. На лавочке дожидались трое.

— Как думаете, они знают дату рождения Пушкина? — спросил Рёшик.

— Только если это фамилия собутыльника, — ответил Истомин. — Рёшик, тебе помочь?

— Не надо. — Пользун вышел из машины. — Справлюсь.

Дюжик и Истомин из машины наблюдали, как трое обступили Игоря. Через закрытое стекло было слышно не очень, но поняли, что речь о деньгах — Рёшик отказался платить. Потом фраза — и трое лежат пластом.