— Отвертку изобрели раньше, чем шуруп, — спокойно сказал Рёшик и уложил вожачка.
По ту сторону купола перестали колотить по прозрачной стенке и замолчали.
— Вызывайте «скорую», — сказал Рёшик натянувшему брюки очкарику.
Вожачок заворочался на земле, но Пользун наступил ему ботинком на шею.
— А вы, герои, бегом по автобусам и марш туда, откуда приехали. — Рёшик подошел вплотную к барьеру. — Поиграли, и хватит. Видите, до чего человека довели? — Он показал на изумленного Дюжика. — В таком состоянии он может разложить вас на атомы.
Аркадий Филиппович кивнул, хотя вряд ли понял смысл сказанного.
Услышав очередное мудреное слово (догадаться, что беда исходит от слов, у гостей ума хватило), они попятились к проспекту. Без главаря бравые бойцы превратились в стадо.
Пока противники уходили, Рёшик выкрикивал вслед теоремы из геометрии. Сколько продержится купол — неизвестно.
Выходить за него оказалось можно.
Связанного вожачка сдали охранникам парка, которые смело наблюдали за происходящим из-под карусели. Подъехала «скорая помощь», потом еще одна — врачи занимались ранеными. Нападавших след простыл, автобусы исчезли.
Последними к каретам «скорой» подошли Пользун и очкарик. Аркадий Филиппович сидел на подножке и рассказывал о драке — врачи и водитель посмеивались.
— …как в анекдоте — гопник ночью останавливает интеллигента и спрашивает: «Слышь, чувачок, смысл жизни есть? А если найду?».
У Рёшика кровоточило плечо, он попросил перевязку, но пострадавших хватало — пришлось стать в очередь.
— Меня зовут Володя Истомин, — сказал очкарик-крепыш, — я врач, дерматолог. Ты потерпи — промоют, залатают. Подними руку… нормально, мышцу не задело. Кожа — самый большой человеческий орган.
Он вспомнил несколько историй из практики, веселых и познавательных. В компании коллег эти басни шли на ура, но Рёшик не слушал доктора, а прислонившись здоровым плечом к машине, глядел во мрак. Оттуда виднелся тусклый фонарь, возле которого недавно спорили о высоком. Над усеянным ямами проспектом лампы светили в два ряда, как бы подсказывая: именно этой, разбитой дорогой нужно идти.
— …и тогда он говорит: «Мочки ушей растут всю жизнь». Я думал, шутит, оказалось — правда, — закончил Володя очередной анекдот из интерновского прошлого.
Подошла очередь Рёшика. Ежась, он снял футболку. Закрыл глаза, чтобы не смотреть на рану и на то, что врачи собирались делать.
— Ну и что тут промывать? — спросила дама в белом халате, щупая морщинистыми пальцами плечо Рёшика.
Он открыл глаза, покосился вниз и направо — на ключице круглел аккуратный белый шрам.
— Молодой человек, не задерживайте.
Бригады «скорой» уехали, оставив в ночном воздухе смесь запахов бензина и йода. Володя осмотрел плечо и подтвердил — рана затянулась.
Но как?!
— Подожди, — сказал Пользун, — что ты мне рассказывал, пока мы стояли у машины?
— Случаи разные. Медицинские.
— А повтори, коротко.
Истомин повторил.
— Про кожу я знал, — сказал Рёшик по пути к Володиному автомобилю. — Про мочки — тоже. Желудочный сок растворяет монеты — слышал. Тело состоит из десяти триллионов клеток — знаю. А вот то, что женщины моргают в два раза чаще, чем мужчины, — запомню.
Пользун сел на переднее пассажирское сидение, сзади охая расположился Дюжик.
— Тоже мне новость. — Истомин включил первую передачу. — То, что я тебе рассказывал, знает каждый выпускник мединститута.
— Возможно, — отозвался Рёшик, разминая плечо. — Но не каждый врач умеет зарастить колотую рану. И не каждый социолог может установить защитный барьер.
Некоторое время ехали молча, просеивая через себя новые сведения. Первым очнулся Аркадий Филиппович:
— Игорь, ты хочешь сказать, что мы с Володей — особенные?
Рёшик спросил разрешения закурить.
— Уверен, что особенных больше. Собрать бы их в одно время в одном месте и шарахнуть по мрази от души. — Он прочертил огоньком сигареты косой след.
Дюжик закрылся рукой, будто замахивались на него. Истомин прищурился и забарабанил ладонями по рулю. Пользун выбросил окурок, разрезав огоньком темноту.
Игоря привезли к подъезду. На лавочке дожидались трое.
— Как думаете, они знают дату рождения Пушкина? — спросил Рёшик.
— Только если это фамилия собутыльника, — ответил Истомин. — Рёшик, тебе помочь?
— Не надо. — Пользун вышел из машины. — Справлюсь.
Дюжик и Истомин из машины наблюдали, как трое обступили Игоря. Через закрытое стекло было слышно не очень, но поняли, что речь о деньгах — Рёшик отказался платить. Потом фраза — и трое лежат пластом.
Читать дальше