Александр Григоров - Знать [СИ]

Несусвет выпрямился, маршальским жестом поднес ко рту стакан и изрек:

— На площади? Разберусь лично!

С прекрасным настроением и жаждой деятельности в дряблой груди, Карп Наумович проследовал на стоянку спецтранспорта.

За окном тучи скрыли солнце, мелькнула ветвистая молния.

Впервые за много лет в начале рабочего дня Рёшику было нечего делать.

Он вышел на улицу и закурил, разглядывая флаги на крыше противоположного здания — единственной пятизвездочной гостиницы Харитонова. Вот они развеваются на ветру, свободные, яркие, но при этом имеющие практическое назначение. А он, Рёшик, отныне свободен, и скован свободой крепче кандалов.

Вообще ― что это за имя? По паспорту он Игорь Владимирович. Как приклеилось с детства мамино «Рёшик», так и тянется. Даже малознакомые так называют. Есть люди, имя которых написано на лице. Викторы, которых иначе, как Витьком не назовешь. А есть Вити, Викторы Петровичи, Витюшки и почему-то Виталии. Одни ― Вованы (понятно при первом рукопожатии), другие ― Володи, что тоже ясно сходу. Алексы-Леши, Шурики-Саши, Владики-Славы… А он, значит, Рёшик. Абзац. Уменьшительный суффикс в имя собственное.

Ноги сами принесли на площадь. Еще час назад Рёшик даже не представлял себя в рядах протестующих, а теперь почувствовал право быть с ними. Они ничего не скандировали, разговаривали между собой спокойно, держали плакаты с надписями и рисунками: «Изнасилование в неестественной ре-форме», «Хочешь похудеть? Спроси правительство как», «Порезанный бюджет отупения». Последняя надпись значилась под картинкой, на которой карикатурный гопник угрожает такому же карикатурному интеллигенту — ножницами.

— Можно здесь постоять? — спросил Рёшик у мужчины в пиджаке, испачканном мелом.

Тот оценил новичка взглядом и поджал губы.

— Вас по реформе уволили?

— Нет, просто так. В смысле, я перечил начальнику. То есть, сказали написать «по собственному»…

— Тогда вам, наверное, на другой митинг. Здесь — все по реформе.

— Да пусть стоит, — вмешался не по погоде тепло одетый старичок. — Все мы одинаковые.

— Это что же, — продолжил меловой рукав, — допустим, выгнали за пьянство, по статье, а он — к нам? Дискредитация получается…

— Получается, нас на одного больше стало.

— Но ведь он постоит-постоит и уйдет. А нам нужно — до конца!

— А что, по-вашему, значит «до конца»? До смерти? Тогда зачем вам справедливость, если вы ее не увидите?

— Другие увидят. Пусть не сейчас, пусть потом…

В небе громыхнуло. Как по сигналу, вартовые сплелись локтями, образуя цепь. В передних рядах, ближе к региональной управе, началось шевеление.

Ближайший к спорщикам лейтенант сказал в пространство:

— Сейчас влупит дождь, и все вы разбежитесь. Как всегда.

Самые пытливые, в том числе и Рёшик, проталкивались на шум. Когда добрались до первой шеренги, которая стояла лицом к фасаду Региональной Управы, на импровизированной трибуне (стул они поставили, что ли?) замаячила бочкообразная фигура Несусвета. Интеллигенты брали его в кольцо…

…Смык расталкивал людей от шефа. В небе сверкала молния, спустя секунды после вспышек доносились раскаты грома. Вартовые загораживали Карпа Наумовича, ожидая команды на разгон.

Рёшик поймал себя на мысли, что это происходит не с ним. Какой-то воображаемый человек стоит на площади в предчувствии дождя и града дубинок, а настоящий Пользун сидит на работе, пьет чай и разбирает незатейливые опусы журналистов.

Сквозь толпу протиснулась Яся с фотоаппаратом на шее и диктофоном в руке. Видать, подняли по тревоге — иди, снимай, как шеф силой убеждения и авторитетом разгоняет митинг.

Дорвавшаяся до виновника реформы толпа вышла на пик волнения.

— Что же вы делаете с наукой?

— Верните библиотекарям работу!

— Когда вы нажретесь?!

Несусвет разводил короткими толстыми руками, несколько раз начинал речь, но слушать его не собирались. Нужны были четкие ответы. Мегафон в руке Карпа Наумовича то и дело пищал.

— В целях оптимизации… — вскрикивал Карп, — если не сделать сейчас… откуда оно возьмется? Будете расплачиваться позже… Всем найдем работу.

Задние ряды давили, все хотели поучаствовать в живом общении с народным избранником.

— Себя начните оптимизировать! — басил усатый в темно-синем поношенном плаще. — Сами проворовались, а мы виноваты!

— Это дело не одного дня. Предшественники оставили нам одни проблемы.

— Чего ты шел во власть, если не знаешь других способов решения проблем, кроме как доить народ?