Бенджамин Кункель - Лекарство от нерешительности

— Так вот оно, твое решение! Чтобы я решала, как тебя использовать! Ты все жизненно важные решения принимаешь под кайфом?

— Я этот наркотик никогда раньше не пробовал. «Абулиникс» в сочетании с отваром «Сан Педро»? Надо обмозговать… — И я двинулся дальше по тропе, забиравшей вверх. Я нашел длинную гладкую палку и опирался на нее, как на посох. — Возможно, «абулиникс» усиливает действие отвара или наоборот. — Я оглянулся. Вид у Бриджид был взволнованный. — А хочешь, я прямо сейчас запишусь в борцы за мировую справедливость? И мы будем бороться вместе.

— А как ты подпишешься? То есть надпишешься? В смысле, запишешься? Чертов язык.

— Очень просто. — Я извернулся под рюкзаком, так что он оказался у меня на груди, и нащупал блокнот с многочисленными Списками Важных Дел. Я написал на чистом листке «Справедливость». Рука слегка дрожала. — Готово. Только здесь должен быть глагол. Не знаю какой.

— Служить справедливости?

— Годится. — Я приписал «служить». — Довольна?

— Так просто? Тогда признавать… — ласково приказала Бриджид.

— Наверное, лучше сначала написать «признавать», а потом «служить»…

Бриджид пожала плечами.

— Делай что можешь.

— Это тоже записать?

— Да, пожалуй.

И я записал, диктуя сам себе: «Делать, что могу, и все записывать».

— Дальше, Бриджид!

Под пятую точку мне очень кстати подвернулся валун. Я смотрел на раскрасневшуюся Бриджид: щеки под густым румянцем стали еще смуглее, расширенные зрачки казались следствием духовного порыва, а не последствием вчерашнего происшествия.

Она начала было говорить, но рассмеялась, и я записал: «Любить Бриджид».

— Правильно. Только…

Я и это записал.

«И ободрять ее. То есть делиться с ней своим энтузиазмом, но это не по-английски звучит».

Я нетвердой рукой выводил буквы родного языка и потом с недоумением их рассматривал, словно какую-нибудь клинопись.

— Погоди, Бриджид, не так быстро.

— А теперь встань.

Я написал «А теперь встать» и встал — неуклюже, как неопытный репортер, обвешанный своим репортерским снаряжением.

— Поцелуй… хотя нет, не надо…

Я успел исписать и перевернуть страницу и теперь ждал дальнейших указаний.

— Что ты сказала? Повтори, пожалуйста, — и твое желание тотчас будет исполнено.

— Я хотела назвать свое имя, но тут мне в голову пришло слово «Рай».

Трудное слово, обязывающее.

— У тебя возникла ассоциация с садом?

— И тут до меня дошло, что в раю нет третьего лица. В Раю нельзя сказать «он» или «она», а можно только «ты». Понимаешь? Каждый из двоих может сказать о другом «ты» и никак иначе. Потому что обитателей рая всего двое. Только ты и я, только я и ты.

— Постой-постой…

— Здесь все такое яркое, такое зеленое… — произнесла Бриджид извиняющимся тоном.

— Ты вроде хотела, чтоб я тебя поцеловал, — напомнил я.

— Раз мы в раю, нам нужен плод, — сказала Бриджид.

У меня в рюкзаке были древесные томаты, но я очень надеялся, что Бриджид говорит не о них. Я прижал ее к себе. Она вся трепетала.

— По-моему, Бриджид, повторять пройденное в раю негуманно. И потом, мы не обязаны есть все плоды, о которых говорим, правда?

— А я как раз представила себе плод, будто специально для тебя. — Она улыбнулась. — Плод, который я бы хотела, чтобы Двайт… чтобы ты съел.

— Гм… — Она себя имеет в виду? И вообще, к чему она клонит? Я задавался этими двумя вопросами, пока на голубую хлопчатобумажную футболку Бриджид не опустилась бабочка, причем без какого-либо пособничества с нашей стороны.

— Una mariposa, — узнала Бриджид. Mariposa аритмично взмахивала крыльями — темными, в прожилках, с нефритовой каймой и красными бинди, как у индусов во лбу.

— Я тебе потом расскажу про плод. — Бриджид взяла меня за руку и моей рукой спугнула бабочку.

Несколько мгновений подряд сначала распухли, а потом с треском лопнули.

Мы пошли дальше. Я стал писать в блокноте «Разработать план».

Под словом «план» я имел в виду «поцеловать Бриджид».

«Подумать», — писал я, когда Бриджид позади меня поскользнулась и упала.

«Быть смелым, чтобы вести ее» — я зачеркнул «ее» и написал «тебя». Затем я услышал за спиной «Посмотри» и начал выводить это слово, когда что-то упало мне на лицо — и прилипло.

Я задергался, как эпилептик, пытающийся сплясать тарантеллу. Я хлопал себя по всем местам и орал: «Бридж, он здесь? Он на мне? На мне?!!»

У Бриджид были такие огромные глаза, что я чувствовал себя уже укушенным. Вопли перешли в простое нечеловеческое «Аааааааааа!!!!!!».