Бенджамин Кункель - Лекарство от нерешительности

— Вау! Круто! Здорово, что тебе не приходится для этого жить в Лос-Анджелесе. Я вот жду не дождусь, когда выйдет продолжение «Матрицы» — как они ловко выстроили сюжет на двоичной системе!

— Да нет же, — перебила Ванита. — Я занимаюсь операциями с валютой.

— Ой.

— В обменном пункте.

— Да, я понял.

Мы двинули по Сорок второй на запад, в сторону светящихся, мигающих, вертящихся названий торговых марок всевозможных корпораций. Мне нужно было совсем не туда, но я лоханулся и не хотел на этой ноте заканчивать встречу — равно как и начинать отношения. Я подумал, что Алиса вряд ли одобрит мою связь с женщиной, имеющей дело с иностранной валютой, — Алиса возмущалась положением в Таиланде (а может, на Тайване), к которому привел недостаток контроля над валютными операциями.

— А я работаю в «Пфайзере», хотя и не имею дела с лекарствами. Я просто слежу, чтобы компьютеры были в исправности. А за побочные эффекты не отвечаю.

У спуска в подземку мы помедлили.

— Значит, в понедельник? — уточнила Ванита.

Внезапно я вспомнил.

— Черт, ведь в понедельник у моего соседа Форда день рождения. Как же я упустил из виду! Будет вечеринка. Обязательно приходи. Я хотел было пригласить тебя в ресторан — ну, знаешь, чтобы все чин чином. Но вечеринка гораздо лучше. Посмотришь на меня, так сказать, в контексте.

— А я не помешаю?

— Ну что ты! Мы снимаем квартиру на Чемберз-стрит.

— Форд… Что-то знакомое. Случайно не Тим Форд, который окончил Дартмутский колледж?

Тесен мир, подумал я, особенно если имеешь дело с ровесницей и живешь в Нью-Йорке.

— Он самый. Ты училась в Дартмуте? Черт, так ты еще и умная!

— Странная интонация. Не пойму, тебя этот факт радует или раздражает? — Ванита достала карманный компьютер.

— Пока не разобрал.

— Знаешь, ты нестандартный. Я и в кафе не могла понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, и сейчас не понимаю.

— Ничего удивительного — мы же едва знакомы.

— То есть со временем, так сказать, в контексте, я к тебе привыкну?

— Именно.

Мы шли по Сорок второй. Я ужасно гордился, что сумел вызвать к себе интерес — пусть на короткое время, зато всего лишь несколькими словами. Интерес этот очень скоро получил логическое продолжение; тот вечер, за неделю до поездки в Эквадор и через семь месяцев после знакомства с Ванитой, когда мы с ней сидели за столом друг против друга, ничем не отличался от множества других субботних вечеров. Еще днем Ванита шутила, что станет репетировать со мной собеседование, если я все-таки решу поменять работу.

— Ты только не подумай: я не питаю иллюзий насчет твоей головокружительной карьеры, — говорила она. — Но тебе нужно определиться, чего ты ожидаешь от новой должности.

— Ничего сверхъестественного. Я ожидаю, что зарплата позволит мне иметь крышу над головой, теплую одежду и еду…

— Да ты к еде и не притронулся! Ну-ка! — Ванита наколола на свою вилку скользкую клецку и ловко закинула ее мне в рот.

Я прожевал и проглотил.

— Видишь ли, у меня очень скромные потребности. Хорошо еще, что я живу в Нью-Йорке — тут, считай, вся зарплата идет на еду и аренду. А живи я где-нибудь еще, даже не представляю, на что бы тратил деньги. В смысле, в Нью-Йорке на удовлетворение самых скромных потребностей уходит уйма денег.

— А по-моему, у тебя не такие уж скромные потребности. И работа эта не для тебя. Она не дает тебе раскрыть свои таланты.

— Один талант у меня точно есть — умеренность.

Ванита улыбнулась улыбкой злейшего друга.

— Знаешь, о чем я подумала, когда пришла к вам на Чемберз-стрит? Я подумала: девяносто третий год, первокурсники резвятся в общаге. Немытые патлы, бардак, день прошел — и ладно… Двайт, признайся, ты еще и травкой ба…

— Успокойся, — перебил я. — Санч у нас безработный — не может же он ловить кайф в одно лицо?

— Хорошо, допустим. Но почему ты ходишь в этой фланели? Май на дворе, старина!

— Это облегченная фланель. Вот пощупай.

Однако Ванита исчерпала еще не все аргументы:

— А на днях ты слушал «Нирвану». Слушал-слушал, не отпирайся.

— Не «Нирвану», a «Pavement» [6] «Pavement» — так называемая инди- и нойз-рок группа (1989–1999). В основе композиции лежит нирвановский грандж, однако сколько-нибудь заметные мелодические решения отсутствуют. Группа так и не смогла избавиться от определения «альтернативный рок». . — Я тоже помнил веселые времена в колледже: мы балдели под «Нирвану», баловались героином, отъезжали от прозака и в свете спада на рынке вакансий носили рабочие комбинезоны. В районе сердца у каждого красовался лоскут с написанным от руки именем «Боб». Пессимизм и неряшливость считались стильными, а в определенных кругах — даже обязательными. Я, правда, никогда не старался казаться более мрачным, чем есть на самом деле. Теперь же, в двадцать восемь лет, я не только полностью соответствовал требованиям субкультуры своей юности, но даже превосходил их, будучи инертным, лишенным амбиций, впялившимся во фланель и прозябающим на бесперспективной работе менеджером низшего звена.