Думитру Попеску - Избранное

— Как там у вас на небе? Есть надежда на дождь?

Савел не ответил даже после окрика Мезата. Он просто позабыл ответ.

У моста, что на краю деревни Крушовэц, им навстречу вышли человек десять мужиков, подпоясанных широкими поясами с металлическими украшениями.

— Стой! — крикнул один из них, и Мезат остановил лошадей.

Савел и Петре приблизились к повозке и устало оперлись на дышло. Пояса мужиков сверкали на солнце. Мезат выполз из-под навеса и встал во весь рост в повозке; его могучую грудь прикрывала майка.

— Что там такое? — спросил он скучающим голосом.

Мужики, увидев, как он плечист, притихли. Они подталкивали друг друга, делали друг другу знаки, во никто не решался открыть рот. Только один, вооруженный дубиной, набрался храбрости и в надежде запугать это почесывающее грудь чудовище, сплюнув, гаркнул:

— Слышали мы, что у вас в повозке коммунисты!

— Что, что?!

— Мы так слышали…

— Плохо вы слышали, — сказал Мезат. — Другой раз прочистите уши, выньте из них вату!

— Мы так слышали и не пустим вас в деревню… Вы ездите повсюду, чтобы делить землю…

— На кой мне ваша земля? У меня цирк…

— Мы слышали, что у вас в повозке эти самые, которые пропагандируют, коммунисты, и…

Мезат вытащил из-под одеяла полуголую Дорину.

— Вот что у меня в повозке.

Мужики немного смягчились. Тут с поля подъехали четыре телеги и остановились за повозкой Мезата. Люди, которые спрыгнули с них, смешавшись с пришедшими раньше, стали спрашивать, что случилось.

— Слышали мы, что у них в повозке коммунисты, которые говорят стихи и высмеивают помещиков… Мы их в деревню не пустим.

— Так ведь это же дядя Мезат! — сказал один из приехавших. — Дядя Мезат, который разрывает цепи. Ты с ним еще не знаком, Гогу? Хочешь, чтобы он тебе переломал кости? И где ты увидел коммунистов? Да и что они, чумные, что ли? Черт возьми, Гогу, ты выходишь за околицу, распоряжаешься, будто какой начальник, не даешь людям заниматься делом, словно это твоя деревня! И тебе не стыдно, Гогу? Бессовестные твои глаза! Думаешь, если барин Костел тебя от армии освободил, ты уж и начальником заделался? Ну, Гогу, говори, кто тебя сюда послал? А вы чего стоите? А ну, пошли отсюда со своими дубинами! Так и знайте, коли мы будем брать землю, не побоимся мы ваших кольев! Поезжай, дядя Мезат! — сказал человек, и Мезат тронул лошадей.

Савел и Петре, держась рядышком, прошли сквозь толпу, спрашивая друг друга глазами: о каких это коммунистах шла речь?

— Дяденька, а дяденька, проведи меня, у меня нет денег!

Тот, кто называл Петре дяденькой, был на голову выше его.

— И яблок тоже нет? — спросил Петре.

— И яблок у меня нет, ничего у меня нет, — сказал парнишка.

— Ладно, — сказал Петре, — проведу. А что ты мне за это дашь, чего у тебя есть-то?

— Пять камушков. Я дам тебе пять круглых камушков пяти цветов, таких камней даже в Бухаресте не найдешь, блестящие…

Петре расспрашивал парня главным образом для того, чтобы заставить его говорить, уж очень забавно тот пришептывал. А теперь он не знал, что делать. Брать или не брать камни, которые мальчишка положил ему в руку?

— Да будет тебе…

— Если ты их не возьмешь, я обижусь, — сказал мальчишка. — Возьми их на память о Иоргу Кэли.

— Хорошо, Иоргу, разве что на память… Это еще куда ни шло, — сказал Петре и, не пересчитав, положил их в карман.

Но вдруг Мезат не пропустит Иоргу? Петре пошарил в кармане пиджака и направился к входу, держа наготове две леи, чтобы заплатить за Иоргу, на случай если Мезат будет ерепениться. Но Мезат, к удивлению Петре, не ерепенился. Он только дружески подергал Петре за уши и остался у дверей продавать билеты. В конце представления билеты отбирали — они были нужны на следующий раз. Билетами назывались круглые картонки, на которых красными буквами было написано: «Поощряйте румынское искусство и спорт!»

Савел показал Петре девушку. Она приехала и в Крушовэц, здесь у нее тоже была тетушка. Деревни находились неподалеку, а дома ей нечего было делать; хоть она и называла себя ученицей, в школу ей не пришлось ходить. Отец был на фронте.

— Она тоже хочет стать артисткой, — шепнул Савел Петре. — Как ты думаешь, есть у нее талант?

Очевидно, он хотел, чтобы Петре похвалил девушку. Петре поглядел на нее и мрачно покачал головой.

— Не знаю.

Как тут быть? Если сказать, что она красивая, Савел подумает, что он влюбился в нее. Если сказать, что уродливая, пожалуй, обидится.