Элис Макдермот - Девятый час [litres]

Отпив чаю, она поджала губы.

– Неплохо, – сказала она и кивнула Салли, чтобы та попробовала свой. – Лучше, чем сливки и сахар.

Салли неохотно подняла к губам теплую чашку. Она ожидала почувствовать вкус лаванды или розовой воды, вкус духов, но в небо и язык ей ударило нечто жаркое. Ей словно обожгло нос и глотку разом, на глаза навернулись слезы. Она закашлялась.

Девушка рассмеялась.

– Это виски, – сказала Салли. Она кое-что знала о его вкусе – мама давала ей чайную ложку виски, когда она простужалась, или втирала в десны, когда болел зуб.

– Конечно, – кивнула девушка. – Полезно для здоровья. – И потянулась за кусочками сахара на столе между ними. Два она бросила в чай Салли. – Попробуй теперь, – предложила она, и Салли подчинилась.

Опять слезы на глазах и позыв к кашлю, но от сахара вкус стал лучше.

– Так вот, на чем я остановилась… – снова завела свое девушка.

Наконец муж написал, что у него есть работа (он даже не сказал где) и комната.

Письмо было на бумаге чикагского отеля, там даже название и адрес сверху напечатаны. Ей и такое сойдет. Она получила письмо вчера, но она не из тех, кто откладывает что-то в долгий ящик. Она с ума сходит, так по нему скучает.

Сквозь вызванные чаем слезы Салли смотрела, как девушка ей улыбается. У нее было приятное, открытое лицо. Салли вспомнила про писчую бумагу, на который миссис Тирни писала записки в школу, когда кто-то из ее детей заболевал, – чудесная белая бумага с тиснением «Отель святого Франциска». «Похищенное письмо», называл ее Патрик Тирни и объяснял Салли и своим сестрам, что так называется рассказ Эдгара По.

Салли отпила третий глоток. На вкус чай был как теплый палец матери, когда, обмакнув его в ложку с виски, она натирала ей десны.

Девушка сказала, что утром просто ушла из квартиры матери, попыталась заложить обручальное кольцо (она показала руку без кольца), а оно оказалось не золотым, а позолоченным. Она пожала плечами. Она вернулась домой и там осмотрелась. У матери был серебряный чайный сервиз, которым та никогда не пользовалась. Вообще никогда. Ни единого раза. Он просто стоял себе и стоял. Она отнесла чайный сервиз в ломбард и выручила достаточно, чтобы купить билет. И вот она здесь.

– Держу пари, ты считаешь меня ужасной, раз я обокрала собственную мать, – сказала она. – Но я знаю, что, как только смогу, пришлю ей деньги. И на стопке Библий могу поклясться, что моя мать никогда не пользовалась даже заварочным чайником.

– Я не считаю тебя ужасной, – вполголоса выдавила Салли.

Девушка сказала, что у нее отличная спальная полка, и спросила у Салли, есть ли у нее спальное место. Она сочувственно поцокала языком, когда та ответила, что нет. Это была хорошенькая девушка с маленьким лицом, светло-русыми волосами и крошечным ртом, который не закрывался, даже когда она молчала. И это личико сделалось озадаченным, когда Салли сказала, что собирается стать послушницей. После, когда Салли объяснила, что это значит, что она хочет быть монахиней, собеседница только пожала плечами.

– Я не католичка. – Глаза у девушки стали пустыми, равнодушными.

Когда официант в белой куртке принес чеки, девушка потянулась через стол и схватила Салли за запястье. И затараторила настойчиво. Салли задумалась, а верно ли она оценила возраст незнакомки.

– Выручи меня, – попросила девушка. – У меня больше нет денег. Теперь меня высадят с поезда.

В кошельке у Салли лежало пять долларов, еще пятьдесят были прикреплены к подкладке сумочки, их предстояло отдать по прибытии сестрам. Она улыбнулась, как улыбнулась бы сестра Жанна, и положила на серебристый подносик две банкноты, которых хватило бы на ужин девушки.

Но та мгновенно снова вцепилась в ее руку.

– Если у тебя есть еще немного, – сказала она и замолчала, но потом у нее вырвалось: – То есть если бы ты могла немного мне одолжить… Если у тебя есть. – Ее хватка стала крепче. – Понимаешь, я не знаю, как мне попасть в отель. Может, надо ехать на подземке или еще как-то? Я же не знаю. А если мужа там нет, я даже не представляю, что буду делать. Где остановлюсь? Что, если я не смогу его найти? Что тогда со мной будет? Я окажусь на улице!

Пальцы девушки вдавились в кожу Салли. Ногти у нее были обкусанные.

– Уверена, твой муж будет там, – попыталась успокоить ее Салли. Таким голосом она разговаривала с миссис Костелло. – Он же послал тебе письмо. – Но думала она о «похищенной» бумаге миссис Тирни.

Девушка еще дальше перегнулась через столик, прижавшись грудью к узкой деревяшке. Порванная вуаль у нее на шляпке вздернулась.