Су Тун - Луна на дне колодца

Чэнь Цзоцяню было уже под пятьдесят. В такие годы брать ещё одну наложницу — дело непростое, поэтому всё было проделано под покровом тайны. Так что за день до появления в доме Сун Лянь даже Юй Жу, первая жена, не имела об этом ни малейшего представления. Когда Чэнь Цзоцянь привёл Сун Лянь, чтобы представить Юй Жу, та была в молельне: перебирая чётки, она читала нараспев сутры.

— Это старшая госпожа, — представил её Чэнь.

Не успела Сун Лянь отвесить положенный поклон, как чётки вдруг порвались в руках Юй Жу и бусинки рассыпались по полу. Юй Жу кинулась собирать их подколенником из красного дерева, бормоча под нос: «Виновата, виновата». Бросившуюся помогать Сун Лянь она легонько оттолкнула, продолжая бубнить «виновата, виновата» и так и не подняв глаз. Вид дебелой Юй Жу, ползающей за бусинками по сырому полу, так рассмешил Сун Лянь, что она, прикрыв рот ладонью, беззвучно рассмеялась и посмотрела на Чэня.

— Ладно, — бросил тот. — Пойдём.

Выйдя за порог молельни, Сун Лянь тут же ухватила его за рукав:

— Какая старая, ей лет сто, наверное! — Чэнь промолчал, а она продолжала: — Она что — буддистка? Что же тогда дома молитвы читает?

— Какая она буддистка! — буркнул тот. — Девать ей себя некуда от безделья, а на безрыбье и рак рыба — вот и всё.

У второй госпожи, Чжо Юнь, Сун Лянь приняли радушно и со всем обхождением. Чжо Юнь велела служанке принести семечек подсолнуха, арбузных, тыквенных, разных сластей, и потчевала гостью. Первое, что она произнесла, когда они уселись, было слово «семечки» — нет, мол, здесь хороших семечек, а эти вот покупают для меня в Сучжоу. Так, за семечками, Сун Лянь просидела у Чжо Юнь довольно долго, и это порядком надоело: не любила она просто так чесать языком, но показывать этого не хотелось. Она украдкой поглядывала на Чэнь Цзоцяня и делала ему знаки, что, мол, пора идти. Но тот, похоже, нарочно тянул время, чтобы задержаться у Чжо Юнь и не обращал внимания на её старания. Сун Лянь решила, что вторая госпожа пользуется его расположением, и невольно задержала взгляд на её лице и фигуре.

В тонких чертах Чжо Юнь сквозила какая-то мягкость, и, хотя ни мелких морщинок, ни дряблой кое-где кожи было уже не скрыть, всё в ней выдавало барышню из знатного рода. «Такие легко увлекают мужчин, — размышляла Сун Лянь, — да и женщины вряд ли могут относиться к ней с большой неприязнью». Вскоре она уже называла Чжо Юнь «сестрицей».

Из всех трёх жён в усадьбе Чэнь ближе всего жила Мэй Шань, но с ней Сун Лянь встретилась последней. Сун Лянь уже была наслышана, какая та писаная красавица, поэтому только и думала, как бы увидеть её, но Чэнь Цзоцянь не соглашался сходить к ней вместе. «Ведь это рядом, — говорил он, — вот и ступай сама». «Так я ходила, — отвечала Сун Лянь, — но служанка сказала, что госпоже неможется, и закрыла передо мной дверь». На это Чэнь лишь хмыкнул: «Как не в духе, так сразу сказывается больной». И добавил: «Всё мечтает меня под себя подмять». «И ты позволишь?» — не удержалась Сун Лянь. Тот лишь отмахнулся: «Держи карман шире, никогда бабе сверху мужика не быть».

Как-то прогуливаясь, Сун Лянь подошла к северному флигелю. На окне Мэй Шань из-за сетки выбивались занавески из розового тюля; изнутри доносился аромат цветов. Сун Лянь чуть приостановилась у окна и, не удержавшись, — её так и подмывало глянуть хоть одним глазком, — затаила дыхание и легонько отогнула край занавески. От испуга у неё чуть сердце не выскочило: за занавеской стояла Мэй Шань и тоже смотрела на неё. Лишь на мгновение их взгляды встретились, и Сун Лянь в панике бросилась прочь.

К вечеру к Сун Лянь пришёл Чэнь Цзоцянь, чтобы провести у неё ночь. Она раздела его и хотела надеть ночную рубашку, но Чэнь заявил, что ему нравится спать голым. Сун Лянь тут же отвела глаза, пробормотав:

— Как угодно, но лучше бы надеть, а то и простудиться недолго.

— А то тебя беспокоит, что простужусь: небось боишься мою голую задницу увидеть! — хохотнул Чэнь.

— Это я-то боюсь! — повернулась к нему Сун Лянь. Щёки её пылали. Впервые её глазам предстало тело Чэнь Цзоцяня: худой и долговязый, как журавль, а его естество напряжённо выгнулось тетивой лука. У Сун Лянь аж дыхание перехватило:

— Что ж ты тощий-то такой?

— Они вот так иссушили. — Чэнь забрался на кровать и юркнул под шёлковое стёганое одеяло.