Джонатан Франзен - Безгрешность [litres]

С Томом она не могла повидаться, не сознаваясь, что прочла его мемуары, а что до Лейлы – хотя Пип страшно хотелось получить от нее прощение, ее беспокоило, что Лейла, может быть, по-прежнему видит в ней угрозу и не будет ей рада. С помощью телефона она принялась искать Синтию Аберант и нашла: доцент, ведет курс социальной антропологии. В мемуарах Тома его сестра была единственным безукоризненно добрым человеком, которого не в чем упрекнуть. Пип набрала ее рабочий номер и застала ее.

– С вами говорит Пип Тайлер, – сказала она. – Вы поняли, кто я?

– Прошу прощения, повторите еще раз ваше имя.

– Пип Тайлер. Пьюрити Тайлер.

Мертвая тишина сотового пространства. Потом голос Синтии:

– Вы дочь моего брата.

– Да. Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Вам с Томом надо, а не со мной.

– Я прямо сейчас вылетаю в Денвер. Если бы у вас нашелся ну хотя бы час сегодня вечером. Вы единственная, с кем я могу говорить.

После новой паузы Синтия согласилась.

Полет в слишком маленьком самолете, маневрирующем, чтобы не попасть в грозу, избавил Пип от всякого желания передвигаться по воздуху впредь. Всю дорогу она ждала гибели. Но интересно, как быстро она потом, когда ехала к Синтии на такси, об этом забыла; что-то было в ней общее с собаками, для которых смерть непредставима. Собаки и тут правы. Их не заботят тайны, которых в любом случае не разгадать.

Синтия жила в отдельном доме в той же части города, что и муж Лейлы. Она открыла дверь, держа бокал красного вина. Полная женщина с длинными светлыми седеющими волосами и приятным лицом.

– Я, как видите, уже взяла старт, – сказала она, поднимая бокал. – Вы пьете вино?

Ее гостиная была научно-педагогическим вариантом гостиной Дрейфуса; предметы искусства, книги и даже мебель выдавали левые симпатии. Пип села рядом со шкафчиком, на котором яркими красками, в примитивистском духе были изображены латиноамериканские крестьяне. Синтия опустилась в кресло, хранившее вдавленный отпечаток ее обширного тела.

– Итак, вы моя племянница, – сказала она.

– А вы моя тетя.

– Так почему вы здесь, а не у моего брата?

Пип, сидя с бокалом вина, рассказала свою историю. Когда кончила, Синтия налила ей еще и заметила:

– Мне всегда казалось, что Том носит в себе роман.

– Он пишет об этом в мемуарах, – сказала Пип. – Он хотел стать писателем, но моя мама ему не позволила.

Лицо ее тети посуровело.

– У нее только это и было на уме: не позволять.

– Вы ее не любили?

– Нет, вначале она мне понравилась, даже очень. Я хотела, чтобы у нас завязались отношения. Но что-то в ней было труднодоступное.

– Она и сейчас такая же. Какая-то застенчивость в ней живет.

– Мне не понравилось, как она повела себя с моей мачехой. Правда, Клелия сама была не подарок, человек резких суждений, поэтому тут я даю вашей матери скидку. Но потом… это, вероятно, есть в мемуарах…

– Плевок в лицо?

– Я была в комнате, видела, как это произошло. Том позднее мне объяснил, и в какой-то мере я поняла – я и сама не поклонница агробизнеса и капитала без намордника. Но я не могла отделаться от мысли, что Том совершил ошибку. Я подумала: “Эта женщина сумасшедшая ”. А потом годы и годы я почти с ним не виделась, а с ней не виделась совсем: я растила свою собственную дочь. Но даже издали я чувствовала, что у них нездоровые отношения. Он был настолько ей верен, что я ничего не могла из него выудить, пока они были вместе. Даже потом он, по сути, никогда не отзывался о ней дурно. Я считала, он должен быть куда злее. Но в итоге у него все очень даже неплохо. Профессионал он выдающийся, а Лейла – ну, ее вы знаете. От Лейлы все без ума. Ему бы с самого начала такую жену.

– Согласна. Сразу видно, что она намного превосходит мою маму.

– Она просто чудо. Не понимаю, почему вы со мной говорите, а не с ней.

– Она, похоже, подумала, что я хочу забрать у нее Тома.

– Я бы об этом не беспокоилась. Мне кажется, они сейчас крепче спаяны, чем когда-либо. – Синтия снова наполнила свой бокал. – Так или иначе, вы у меня. Скажите еще раз: почему?

– Потому что я не знаю, как мне быть.

– Прóсите у меня совета.

– Да, очень прошу.

– Он вам может не понравиться.

– Дайте его мне все равно.

– Я думаю, вам надлежит быть очень-очень рассерженной.

Пип кивнула.

– Да, но это не так просто. Я чувствую, что предала Тома, прочитав его мемуары, а теперь я предаю мать тем, что за ее спиной поехала в Уичито и знаю то, что знаю.

– Извините, но это полная чушь.