Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

На их компанию глянули настороженно, почти сразу явился вальяжный охранник, которому пришлось долго объяснять и показывать копию факса из ГУП «Ритуал» — господи, кто-то еще пользуется факсом! Накануне Роксана весь вечер добывала разрешение на съемку, пустив в ход все свое обаяние и капельку больше.

Во внушительном фойе им предстояло быть долго. Олег специально приехал заранее, чтобы, с одной стороны, уладить всё, а с другой — не спугнуть. Показать бумажки и надолго забиться куда-нибудь в засаду. Его, совсем было растерявшего энергию жизни, вело сейчас желание ответить — неясно кому.

Беломраморные стены, черный декор: пуфики и диваны, обитые черным кожзамом, уже подранные, — такой шик середины восьмидесятых. ВАЗ-2107 от ритуальной архитектуры. Что было по-настоящему жутко, так это даже не странные чугунные абстракции на тему траура (условные круглые венки по углам в специальных нишах), а то, что вместо дверей сюда вели здоровые кованые ворота. Что должно было означать, видимо, торжественность пути.

По фойе кучковались, говорили вполголоса, вытирали слезы две-три группы людей — каждые похороны ждали своей очереди. Распахивались двери в ритуальный зал, и оттуда вместе с рыдающими, отправившими только что кого-то в печь, выходила распорядительница. Или даже так: Распорядительница. Олег думал, что такие экземпляры парадно-государственных дам остались только в загсах, но здесь, у печи, видимо, всё было так же казенно-торжественно, как на регистрации брака, только с обратным знаком. Олег так и представлял, как звучит эта твердокаменная элегичность: «От нас ушла…» В фойе эта дама с мощным макияжем и завивкой регулировала потоки скорбящих. Услышав фамилию, очередная группа вздрагивала и двигалась к дверям. С улицы на тележке с грохотом ввозили их гроб. Госдама объясняла всем по очереди, что цветы в упаковках в гроб класть нельзя, и кто-нибудь кидался к специальной урне, истерично обдирая бумагу. Выскочив раз на улицу, чтобы разыскать какой-то заблудившийся гроб, дама залихватски расцеловалась не то с водителем, не то с агентом, попавшимся навстречу, игриво приговаривая что-то в духе: «Совсем не заходишь, забыл?..» Причем, как показалось Олегу, в этот момент кавалер ей что-то незаметно передал — деньги?.. Смерть в Москве пахла большими деньгами, разила нестерпимо. Как, впрочем, и везде.

Валера убивал время тем, что подолгу делал подсъемки чугунных абстракций, а когда в ритуальный зал закатывали очередной гроб, снимал это издали, чтобы не слишком привлекать внимание.

И они чуть не прохлопали ушами. Хотя Олег пару раз задерживал взгляд на этой маленькой группке в углу. Но что-то до последнего мешало ему сопоставить всё: трехчетырех педагогических теток в прямых пальто, двух ребят с инвалидностью — у одного, кажется, заячья губа, но с другого конца фойе трудно разглядеть в подробностях, — оба они странной походкой слонялись в своем углу и иногда что-то олигофренически гулили, и тогда педагогические тетки негромко их унимали. Еще, оказывается, была старушка — совсем сгорбленная, маленькая, в черном пальто, поэтому ее и вовсе не было видно на диванчике. Ведущая церемонии зычно объявила фамилию, и группа пошла в ритуальный зал; бабушку повели под руки. Гроб ждал.

— Снимай! — крикнул Олег как во сне.

Это была фамилия парня, который бросился с крыши вместе с Газозой.

Они с Валерой рванули было следом, но в зал их не пустили. Дверь закрылась. Валера долго, упорно ее снимал, как будто мог разрезать, как автогеном, взглядом через объектив.

— Почему ты не сразу их снял?

— Э, так это ты должен мне говорить!

— Не, Валер, я не в этом смысле. Я вот не подумал, что это они. Ты, видимо, тоже. Вот почему?

Валера задумался. Они присели на пуфики: теперь-то точно придется ждать. Минут десять.

— Обычно, когда умирает кто-то молодой, приходит куча людей, — сформулировал наконец Валера.

— Во-от! Вот именно! — Олег был странно взбудоражен, он вскочил, не мог усидеть. — Здесь не было родителей, так? Тебе не кажется, что он, например, сирота? Что он болел и всю жизнь прожил в каком-нибудь интернате?

— Я тут типа Ватсон, да?

— Вот эти пацаны — они же были похожи на интернатских? — допытывался Олег. — Вот по-твоему, с ними что? Какой диагноз? Ты же их снял, да?..

Все заняло сильно меньше десяти минут. Видимо, никто ничего не говорил. Двери раскрылись, государственная дама с чувством сказала: «Прощайте!» — этой ударной нотой здесь завершалась каждая церемония. Съемочная группа кинулась наперерез.