Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

— Тогда погнали. Смотрю, вы уже приоделись с намеком. — Егор Сергеевич кивнул на мою телогрейку.

Александр недоверчиво уставился на меня. Он должен увидеть покрасневшие белки. Насчет капель я не соврал: глаза уставали и болели меньше, однако лекарство помогало несильно, в чем убеждали не только внутренние ощущения, но и зеркала.

— Василий Семенович и правда не в духе сегодня, — сказал я дежурному. — Велел скорей возвращаться. Кстати, он вроде собирался прилечь до обеда. Думаю, лучше его не тревожить.

Лишь бы Александр поверил и не совался в кураторский кабинет. Черт, стоило связать Василия Семеновича и заткнуть рот кляпом! Варежки и шарф в шкафу имелись.

Перед уходом я простился с Надиром Ильзатовичем, наказав ему не скучать без меня.

Все-таки я был прав насчет выхода с этажа. Дверь, обозначенная на моей схеме под номером двадцать четыре, вела в длинный коридор, который, в свою очередь, сообщался с другим коридором и лестницей. Меня колотил озноб, я едва сдерживался от того, чтобы не обогнуть фельдшеров с носилками и не рвануть вперед. Где гарантия, что разъяренный куратор не очнулся и не скомандовал выслать за мной погоню?

Придвинь я к шкафу кушетку для надежности, волновался бы меньше. Почему я не придвинул?

— Часто вас так, э-э, вызывают сюда? — спросил я у врача, лишь бы хоть как-то отвлечься.

— Вызов уже двадцатый, наверное, по счету, — сказал Егор Сергеевич. — Госпитализируем впервые. Осталось трупа холодного дождаться, тогда наверху зачешется у кого надо. И то не факт.

— Вам не очень-то и нравится этот центр? — спросил я.

— Это же не бутерброд с колбасой, чтоб нравиться.

— И все-таки.

— Продуманность здесь нулевая. Изоляция, окон нет, дверей минимум, смачный провал в плане пожарной безопасности. Я уж не говорю о методах, которые они применяют. Я, как сюда попал, решил поначалу, что тут секретная лаборатория, как у нацистов или у американцев. Они же страсть как любят психологические эксперименты — в школах, в тюрьмах, в супермаркетах.

— У нас не нацистская лаборатория, но тоже не сахар.

— Да уж, товарищ страждущий. Не желал бы угодить на ваше место.

«Тем более на мое», — чуть не добавил я.

Когда мы очутились на улице, порыв ветра едва меня не унес. Я вмиг окоченел и с трудом поднялся в карету «скорой помощи», плюхнулся на лавку. Конечности одеревенели. Пальцы рук подчинялись мне с неохотой, а пальцы ног и вовсе перестали слушаться.

— Холодно? — спросил один из фельдшеров.

— Щ-щекотно.

Санитар вытащил из-под лавки валенки гигантского размера и положил рядом со мной. Я сбросил осточертевшие белые тапки и кое-как натянул суровые валенки.

— От егеря достались, — пояснил фельдшер.

Справляться о судьбе лишившегося валенок егеря я не рискнул и вместо этого поинтересовался:

— Скоро до больницы доедем?

— Две минуты, — сказал Егор Сергеевич. — Она за углом совсем. Знатно вас трясет.

Врач извлек из-за пазухи фляжку и предложил мне. Памятуя о том, как Рыжов усыпил меня волшебным чаем, я помотал головой. Пожав плечами, Егор Сергеевич отвинтил крышку и глотнул сам. Кадык доктора дернулся, проталкивая горючую жидкость дальше.

— Пожалуй, я передумал, — произнес я, протягивая руку.

— И правильно.

Пойло обожгло горло и пищевод. Судя по всему, бренди. Точно что-то виноградное.

Если откинуть домыслы и страхи, что мне могут предъявить в случае поимки? Умышленное причинение вреда здоровью, нанесение побоев средней тяжести. Ограбление. Побег из режимного заведения. Честно говоря, понятия не имею, какие статьи и каких кодексов я нарушил. Назначат мне местного адвоката и примутся с упоением жарить меня на сковороде. Сначала на спине, затем на животе и на боках. Затем повторят поэтапно.

Чтобы совладать с паникой, я вновь глубоко задышал.

В холле больницы я приотстал от фельдшеров с носилками и Егора Сергеевича.

— Где у вас уборная? — спросил я.

Доктор объяснил и уточнил, сориентируюсь ли я.

— Без проблем, — заверил я. — Закончу дела и вернусь к вам за каплями.

— Сейчас я вашего друга передам специалистам и поднимусь к себе. Четвертый этаж, правое крыло, кабинет четыреста тридцать семь.

— Четвертый этаж, правое крыло, кабинет четыреста тридцать семь.

— Жду.

Когда бригада с Иваном Федоровичем исчезла из поля зрения, я прошмыгнул мимо вахты и очутился во дворе.

Отделался малой кровью. Повезло, что сегодня дежурил не Рыжов. С ним бы я не справился. Хотя он гораздо больше заслужил быть побитым и униженным, чем взбрыкнувший Василий Семенович.