Алексей Баев - Введение в человечность [СИ]

Миновав переход и оказавшись на Казанском вокзале, откуда вечером должен отбыть поезд на Йошкар-Олу, Олег пошел сдавать багаж в камеру хранения, а мы с Васей остались его ждать под внушающими своими размерами уважение часами.

Я никогда и не думал, что на Земле живет столько людей. Мне даже показалось, что на одном только вокзале вас гораздо больше, чем тараканов на всей нашей планете.

— Смотри, Агамемнон, — словно прочитал мои мысли друг, — сколько народу. Говорят, что Москва в два раза больше нашего Питера, но я в это не верю. По-моему здесь, в столице, постоянно живет половина всей России, а наш маленький Петербург — обычный провинциальный городок с невероятно большими претензиями. Кстати, ты не замерз?

— Нет, — покачал я усами, — от твоих рук в бутылку тепло идет. Когда Кремль смотреть поедем?

— Сейчас Кабаков вернется, сходим куда-нибудь перекусить, и поедем в твой Кремль.

— Договорились, — ответил я и поежился. Мне стало как-то нехорошо. Плохое предчувствие, закравшееся в душу вместе со вчерашним появлением на нашей кухне Олега, принесшего хорошие новости, закосившее тогда под обычное волнение, почему-то дало черные ростки. В голове копошились какие-то мрачные, но неоформленные мысли, усы ломило, лапы временами подкашивались. Даже на мир за пределами «Путинки» я взирал невнимательно, хотя очень желал его увидеть как можно более полным, многообразным и красочным.

Вернулся Кабаков. Меня снова спрятали под куртку и достали только в темном прокуренном помещении, разрываемом дискотечной музыкой бухающей перманентными раскатами искусственного грома. Достав из другого кармана куртки лафет и лестницу, Ферзиков собрал мой «хрустальный дворец» и, установив его на столе, выпустил меня наружу.

— Разомнись, — сказал он. — Подыши свежим… Да, пожалуй, со свежим воздухом я погорячился. Хоть топор вешай! Олег сейчас кофе с бутербродами принесет, поедим быстренько и поедем в центр.

— Вася! — громко позвал я.

— Да, Агамемнон?

Я почувствовал, что не могу больше держать в себе отвратительную тяжесть, и решил поделиться с другом своими предчувствиями. Может, успокоит.

— Вася, плохо мне…

— Что???

— Нет, ты не беспокойся! — спохватился я. — С физическим состоянием все в порядке, но на душе какой-то камень лежит. Такое впечатление, что вот-вот должно что-то произойти. Нехорошее и пугающее… Понимаешь?

Ферзиков внимательно посмотрел на меня сквозь дымный туман и, заглушая дикое пульсирующее уханье динамиков, ответил:

— Мне тоже не по себе. Наверное, это от перемены обстановки. Не волнуйся, завтра будем на месте, и все пройдет. Вот увидишь!

— Хотелось бы, — ответил я.

Олег принес на подносе две чашечки кофе, тарелку с бутербродами и маленькую бутылочку виски.

— Кабаков! — покачал головой Вася. — Кто ж в дороге по утрам пьет?!

— Это для кофе, — улыбнулся Олег. — Тараканище, будешь?

Я кивнул усами. Может, спиртное выведет меня из этого неприятного состояния?

Вывело, но ненадолго.

Быстро покончив с легким завтраком, мы выбрались на улицу. Чтобы не замерзнуть, мужчины взяли хороший темп и через каких-то пять минут мы уже стояли на эскалаторе, движущемся вниз…

Теперь я понимаю непутевого гения Веничку из бессмертных «Петушков», который исходил центр столицы вдоль и поперек, а Кремля так и не увидел. Наверное, ему обстоятельства мешали. Вот и мне не подфартило.

Мороз так и не дал полюбоваться вашему покорному слуге на краснокаменные стены и величественные башни. Вася, сколько я его ни просил, так и не согласился достать мою бутылку из кармана.

— Ты что, Агамемнон?! Будь потеплее, мне не жалко! А сейчас не время. Околеешь, не успев взглянуть…

Так и просидели все оставшиеся до поезда часы в каком-то тихом ресторанчике. Я ежечасно спасался вискариком, который развеселившийся под парами алкоголя Олег, не скупился подливать на мое блюдце. Нерешительные реплики Ферзикова насчет завтрашнего похмелья и предстоящих соревнований он отвергал как несостоятельные. Мол, у насекомых бодуна не бывает. Я согласно кивал усами, хоть и знал, что это не совсем так…

Йошкар-олинский поезд встретил нас нестерпимым жаром. Топили здесь, не жалея дров или мазута. Или, чем там обогревают вагоны? В нашем купе на столике стояла смешная синяя вазочка с пластмассовыми цветами, а проводница, принесшая чай, улыбнулась, весело сверкнув золотым зубом. Говорила она с каким-то странным, еле уловимым акцентом, постоянно повторяя тягучее «Ну-у».