Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

— О нет, сеньора! — возразил Сантанхель. — Человек, готовый ради чести отказаться от самых своих сокровенных надежд, достоин всяческого уважения! Колумб понимал, что приносит вам целую империю, и требовал соответственной награды.

— Тот, кто недостаточно высоко ценит себя сам, не может ожидать высокой оценки от других, — добавил Алонсо де Кинтанилья.

— А кроме того, — продолжал Сантанхель, не давая королеве даже вставить слово, — о характере человека и о его намерениях можно судить лишь по его делам. Если он добьется успеха, разве его открытие не затмит прочие? Обойти кругом землю следом за солнцем — разве это не доказательство премудрости творца? А богатства, которые хлынут в Арагон и Кастилию? Ведь они же неисчислимы! Поистине я поражен: как могла государыня, обычно столь мудрая и прозорливая, отказаться от такого великого и славного дела!

— Вы горячитесь, мой добрый Сантанхель, — с беззлобной улыбкой заметила Изабелла, — а когда горячишься, легко можно забыться. Конечно, в случае успеха нас ждет и честь, и выгода. А в случае неудачи? Если мы облечем Колумба потомственным званием вице-короля еще не открытых стран, а он их вовсе не откроет, что будут тогда говорить о мудрости наших советников? Кто возместит тогда непоправимый ущерб, нанесенный чести двух корон?

— Узнаю в этих речах сеньора архиепископа! — воскликнул Сантанхель. — Этот прелат не верит Колумбу, а когда не веришь, легче всего придумать отговорки. Без риска нет и славы! Взгляните на наших соседей португальцев, ваше высочество. Сколь много они получили от своих открытий! Но разве можно сравнить это с тем, что предлагает Колумб? Мы знаем, сеньора, что земля круглая…

— А вы в этом уверены? — раздался вдруг голос короля, который вышел из своего кабинета и незаметно приблизился

К спорившим, привлеченный необычным тоном беседы. — Что, это твердо установлено? Наши доктора в Саламанке не могли прийти к единому мнению по этому основному вопросу. И, клянусь святым Яго, мне он самому не ясен!

— А если не круглая, то какой же она может быть? — возразил Сантанхель, мгновенно поворачиваясь к королю, как опытный боец к новому противнику. — Может ли хоть один доктор из Саламанки или откуда бы то ни было утверждать, что земля плоская, что у земли есть край, что можно стать на этот край и прыгнуть на солнце, когда оно будет прятаться на ночь? Разумно ли это, сеньор? И как это совместить со священным писанием?

— А может ли хоть один доктор из Саламанки или откуда бы то ни было утверждать, — с важным видом возразил король, хотя спор этот, в сущности, мало его занимал, — что есть страны, где люди ходят головами вниз, где дожди идут вверх и где моря не выливаются на облака, хотя поддерживающая их земля находится не под ними, а над ними?

— Объяснить эту великую тайну, сеньор дон Фердинанд, милостивый мой государь, под силу разве что одному Колумбу! Мы только знаем — это доказано, — что земля представляет собой шар, и все же моря везде остаются на своем месте. Корпус корабля много больше верхушки мачт, однако сначала мы замечаем именно мачты, когда сам корабль еще скрыт выпуклой поверхностью океана. Раз это так — а все, кто бывал на морс, могут это подтвердить, — почему же океанские воды не разольются везде ровно, хотя бы на наши берега? Да потому, что земля всюду шарообразна. Но если земля круглая, значит, можно обойти вокруг нее по воде, а равно по земле, описав круг или часть его. Колумб намеревается проложить путь к подобному подвигу, и государь, который его поддержит, тем самым прославится на веки веков гораздо более, чем какой-нибудь завоеватель. Вспомните, сеньор: весь восток населен язычниками и глава нашей церкви охотно дарует власть над ними любому христианскому монарху, который принесет им свет истинной веры. Верьте мне, донья Изабелла, если какой-нибудь другой король согласится на требования Колумба, он получит все выгоды от его открытия. И тогда враги Испании с победными гимнами поплывут вокруг земли, в то время как наш народ будет горестно сожалеть о том, что сегодня мы упустили счастье из рук!

— Куда направился сеньор Колумб? — с живостью осведомился Фердинанд: последние слова Сантанхеля мгновенно пробудили в нем политика. — Наверно, снова к дону Жуану Португальскому? — Нет, сеньор, к королю французскому, чья любовь к Арагону уже вошла в поговорку.

Фердинанд пробормотал что-то сквозь зубы и взволнованно зашагал по комнате. Не было еще на свете человека, менее расположенного рисковать своими деньгами без полной уверенности в барыше, однако мысль о том, что кто-то другой может поживиться благодаря его промаху, тотчас вызвала у Фердинанда нестерпимую зависть, которая всегда определяла его жестокую и расчетливую политику.