Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

Для Джертред и ее гувернантки все еще оставалось тайной, на какое судно они попали, но нам незачем более скрывать это от читателя. Ровно через семь дней солнце осветило его стройные мачты, трепещущие от ветра паруса и темный корпус ввиду небольших скалистых островов. Если бы не голубая полоска холмов к западу, цвет воды в этом месте подсказал бы моряку, что на дне много рифов и следует остерегаться скрытых опасностей скалистого берега. Ветер стих, а ласкающее капризное движение воздуха, слегка колышущего легкие паруса, было лишь дыханием занимавшегося утра — дыханием столь нежным и мягким, точно сам дремлющий океан стал всего-навсего мирным и безмятежным озером.

На судне уже никто не спал. На снастях в различных частях судна виднелось пятьдесят дюжих матросов; некоторые, смеясь, переговаривались с товарищами, ожидавшими приказаний или занятыми несложными обязанностями, какие обычно выполняются в это время. Многие с праздным видом слонялись по палубе, с трудом находя себе занятие. Словом, вид у всех был такой, будто они занялись делом просто от скуки, а вовсе не потому, что это их прямая обязанность. На шканцах, которые почитаются священным местом на любом судне, где соблюдают правила дисциплины, собрались матросы, совсем уж ничем не занятые. Короче говоря, судно, видно, заразилось бездумной праздностью океана и погоды, а эти последние будто сберегали силы на тот случай, когда они им понадобятся.

Несколько молодых моряков появились на палубе в будничной морской форме, не похожей ни на одну из существующих форм. Несмотря на мир и покой, царившие вокруг, на поясе каждого красовался короткий кинжал, а когда кто-то из них перегнулся через борт, в складках его куртки мелькнула ручка небольшого пистолета. Впрочем, никаких других тревожных признаков не было заметно, и можно было предположить, что ношение оружия — ее более чем принятый на судне обычай. Два-три мрачных, свирепого вида часовых, не в пример обычным вахтенным одетые и снаряженные наподобие сухопутных пехотинцев, помещались, вопреки морским правилам, на границе, отделяющей шканцы — место обычного пребывания офицеров, — от носовой части палубы; это также указывало на чрезмерную осторожность. Однако матросы взирали на все с полным спокойствием — видно, порядки эти были им давно привычны.

Моряк, которого мы уже представили читателю под высоким званием генерала, стоял на палубе, прямой и строгий, как мачта, и критическим взглядом осматривал снаряжение двух своих наемников; он, по-видимому, совершенно не замечал, что происходит вокруг, будто и вправду считал себя только неотъемлемой частью судна. Один лишь человек выделялся из всей остальной массы своим властным видом, который не покидал его даже во время отдыха. Это был Корсар. Он стоял совершенно один, и никому и в голову не приходило подойти близко к тому месту, где он пожелал остановиться. Его зоркие глаза с пристальным вниманием оглядывали каждую мелочь в оснастке судна, и брови озабоченно хмурились, когда взгляд падал на голубой купол неба над его головой. Это дурное настроение временами было так заметно, что даже светлые кудри, выбивавшиеся из-под черного бархатного берета с золотой кистью, не скрашивали его лицо выражением мягкости, присущей ему в минуты покоя. Презирая лицемерие и словно желая подчеркнуть свою власть, он открыто носил пистолеты на кожаном поясе, за который был также заткнут легкий изогнутый ятаган; судя по резьбе на рукоятке, клинок, очевидно, был изготовлен на Востоке — тамошние мастера в то время славились своим искусством.

На корме лицом ко всем остальным, но поодаль стояли миссис Уиллис и ее питомица. Вид их ничем не выдавал тревоги, такой естественной для женщин, очутившихся в подобном положении; напротив, гувернантка с надеждой указывала девушке на синюю полоску суши, выступавшую из воды, точно темное, резко очерченное облако, и лицо ее светилось радостной надеждой. Она весело окликнула Уайлдера, и тот в одно мгновение очутился рядом с ними — он уже давно с нетерпением ожидал этого знака, стоя у трапа, который вел на шканцы.

— Я говорю Джертред, что вон там — ее дом, — сказала миссис Уиллис, — и что, как только поднимется ветер, можно надеяться, что мы быстро до него доберемся. Но эта кроткая упрямица уверяет, что после всех наших злоключений ни за что этому не поверит, пока не увидит собственными глазами родной дом и отца. Вы часто бывали у этих берегов прежде, мистер Уайлдер?