Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

Она спрашивает, как у него прошел день, но только после того, как Бабу унес тарелки. Человек более слабый поведал бы жене о Диккенсе и непроданных билетах на благотворительный ужин, чтобы его поддержали, сказали: «Милый, ты не телескопический филантроп! И билеты разойдутся». Но Мейер держит это в себе, получая удовольствие от того, что после стольких лет они с Айрин все еще стараются оберегать достоинство, свое и своей половины. Возможно, потому, что они европейцы. Они не воспитаны в культуре, где считается нормальным вываливать свои секреты на ток-шоу.

Мейер говорит:

— Айрин, помнишь, мы принимали иранцев?

— Конечно. — Обед на двенадцать персон она устраивала. Наверное, еще помнит меню.

— Помнишь того тихого человека, он не произнес ни слова — низенького, в толстых черных очках?

Айрин не запомнила. Мейер сейчас сообразил, что весь обед она проболтала с самым красивым иранцем, главным в группе, насколько может судить Мейер, самым верноподданным и, видимо, шпионом. Какое Айрин дело до того, как он ведет себя в своей стране? С ним она чувствовала себя молодой. Надо ли Мейеру ревновать? Они дают друг другу определенную свободу. Это тоже по-европейски.

— А что с ним? — спрашивает Айрин.

— Он в тюрьме. В Тегеране.

— Это ужасно, — говорит Айрин. — Ты что-нибудь можешь сделать?

Легкая рассеянность. Возможно, по пути к неприятной мысли об арестованном иранце Айрин отвлекло более приятное воспоминание о его красивом соотечественнике, так что ее сочувствие кажется чуть запоздалым. Айрин верит в действенность фонда, но Мейер знает, что люди, которым помогает фонд, сливаются для нее в одного измученного заключенного, скорчившегося на холодном цементном полу.

— И еще, — говорит Мейер. — Сегодня в фонд пришел неонацист.

— Боже мой. Ничего не случилось?

— Ничего, дорогая, не волнуйся. Он хочет работать у нас. Утверждает, что у него было что-то вроде озарения. И он пришел в Вахту братства, чтобы…

— Да? Как тот скинхед в Калифорнии? — говорит Айрин. — Я видела его в «Чендлере». Теперь он важная персона в фонде Визенталя.

Мейер вспоминает, что Нолан говорил о какой-то телепередаче. Тогда он пропустил это мимо ушей. А сейчас у него возникло смутное чувство, похожее на то, что он пережил, когда Визеля встречали с фотовспышками. Раз нечто похожее имело место, ему труднее испытывать от этого удовлетворение, чувствовать себя особенным. Господи, какая же это суетность. Идеально было бы, если бы все скинхеды перешли на сторону терпимости и братства. Если бы обратились в новую веру все белые расисты.

— Кто знает, где правда? И сам он знает ли, чего ему надо? Он хочет, чтобы мы поверили, что он стал другим человеком. Что все прежнее осталось позади. Но я думаю, он на перепутье. Может пойти и в ту, и в другую сторону. Вот что мне интересно. И я подумал: мы можем взять его… ну, как бы стажером. Бонни Кейлен предложила ему поселиться пока у нее.

— Мейер, — говорит Айрин. — Извини, я, наверное, ослышалась. Ты позволил бедной Бонни Кейлен, которая и без того бьется как рыба об лед, позволил несчастной женщине поселить у себя… бандита.

— Я не заставлял Бонни. Бонни сама вызвалась. — Он использовал ее? Тоже телескопическая филантропия? Надо будет позвонить Бонни, узнать, все ли в порядке.

— Как ты впустил его?

— Вот и Сол спрашивает, — говорит Мейер.

— Надо было хотя бы обыскать его. У него могло быть оружие. Мейер, ты должен нанять телохранителя. Сколько лет я тебе твержу. Хотя какой толк в телохранителе, если ты приглашаешь этих преступников…

— Бонни его пригласила.

— Ах, бедняга, — говорит Айрин. — Откуда ты знаешь, что он не опасен? А что, если он серийный убийца…

— Потому что я знаю . — Всем известно, что Мейер гениально разбирается в людях. Но почему Айрин в это не верит? Нет пророка в своем отечестве. Пророков, правда, нигде уже нет, но и тут не отечество, а только жена.

Только женщина раньше всего подумает, каково это для Бонни. Вот еще одна причина, почему Мейер нуждается в Айрин, — чтобы сострадание в нем не притуплялось, чтобы оно было направлено на детей Джеллиби, а не только на африканских малюток. Но и женщинам нужен мужчина — чтобы сказал, какие люди опасны, успокоил их, что Винсент Нолан безвреден. Откуда Мейер это знает? Знает. Айрин не смогла бы поступить сегодня так, как поступил Мейер, и не догадалась бы, при всей ее интуиции, что Бонни хотела, чтобы ее попросили приютить Нолана.