Дарья Сойфер - Статус - бывшая [litres]

– Помогает хотя бы?

– Ну… Немного. Хотя я после нашего расставания поправилась на десять килограммов. Сбросила уже, но приятного мало. – Ольга взяла салфетку и принялась ее методично складывать, выравнивая ногтем каждый сгиб. – Я помню, как шла на первое занятие. Думаю, ну, с этими-то девицами все ясно. Курицы. Наивняк. Мне-то он мозги не промоет. А потом… Потом помню такое, знаешь, острое чувство предательства. Что я хочу подставить этого чудесного человека. Нет! Он этого не заслуживает! Он добрый, умный, он хочет, чтобы мы все были счастливы… И знаешь, что самое ужасное?

– Что? – Таня напряженно сцепила пальцы, забыв про кофе.

– До меня Байгозин был особо никем. Хорошо, если человек десять набирал. И встречался в каких-то полуподвальных помещениях. Листовками рекламировался. Лузер, короче, тот еще. Опиум для пэтэушниц и домохозяек из спальных районов. А я… Я статью про него написала. Представляешь, верила, что про него должны узнать все, влезла в комп главного редактора, вывесила статью. Идиотка! Конечно, меня уволили! Конечно, статью потом потерли! Но это ж как снежный ком… Я пошла к конкурентам, так и так, мое издание дискриминирует человека, задвигает реальные материалы, они написали об этом, чтобы насолить своим врагам, а по факту каждой новой статьей они только пиарили Байгозина. Он мне лил воду в уши. Мол, Оленька, ты борешься с несправедливостью. Держись, моя хорошая! Наше патриархальное общество не готово дать женщинам право на личное счастье, все боятся правды… – Ольгу передернуло. – Я с ним жила год. Не горжусь этим, но вот так сложилось. Потом, конечно, узнала, что он спит со всеми, кто ему только приглянется на тренингах. Он жил с мамой, Тань! С мамой! В такой вот обычной хрущевке, в комнате с ковром на стене. И я всерьез считала его крутым мужчиной, самым что ни на есть брутальным самцом. – Ольга чуть ли не силой выдернула из рук официанта кусок торта, отломила большой кусок и пихнула в рот, с наслаждением прикрыв глаза. С таким же видом курильщики после долгих и упорных попыток завязать затягиваются табачным дымом.

– Сейчас он вроде один живет… – Таня попыталась разбавить затянувшуюся паузу.

– Еще бы не жил! Столько денег грести. Но я тебе говорю, кем он был. Мамсик-неудачник. А его мать? Она ж полоумная, там крыша отбита начисто! До фундамента! Коленька то, Коленька се. Это она его таким сделала. Внушила своей поздней детинушке, что краше его на свете не сыскать. Самый умный, самый чудесный. И он ведь поверил! Я до сих пор благодарна той девице, которая не постеснялась раздвинуть ноги перед Коленькой прямо после тренинга. Если бы я не увидела их сама, то так бы тоже и верила, что Байгозин – святой человек, который хочет для меня счастья и добра.

– И ты уволилась?

– Не сразу. – Ольга снова приложилась к шоколадному утешению. – Я каким-то чудом вспомнила, что вообще-то училась на журналиста. И подумала: ну, Коленька, раз ты так, сейчас-то я выведу тебя на чистую воду.

– Ты все-таки провела расследование? – выдохнула Таня.

– Ага. Во-первых, я узнала, что никакой он не психолог. Дипломы, которыми он увешивается, как ряженый ветеран орденами, подделка из цветного принтера. Он поступил в институт психологии, да. Но стараниями матушки и на платное. Через год деньги кончились, на бюджетное Коленьку не перевели, и пришлось забирать документы. Все, что он знает, он почерпнул из книжек. И не из нормальных учебников, а из научно-популярных книжонок всяких американских горе-авторов. Книжек, которыми зачитывался угадай кто?

– Его мать?

– Бинго! – Заново переживая прошлые события, Ольга вошла в раж: глаза загорелись, спина напряглась, пальцы сжали ложечку для торта. – Я копнула дальше: в школе Коленька был первостатейным задротом. Встречалась с его одноклассниками, записывала их на видео. Фотографии не поленилась найти. Его шпыняли, чмырили, гнобили. Сама понимаешь, девушки у него не было лет до двадцати. Соседские мальчишки называли его нежно и емко: «Убоище». И вот это убоище росло и крепло в убеждении, что он должен всем им доказать, как же они ошибались. Мне вообще кажется, что свои тренинги он придумал не для того, чтобы заработать, а для того, чтобы хоть кому-нибудь, прости, вдуть. Попробовал – втянулся. Он одержим этим! Понимаешь? Он конкретно зависим от секса! Да, он подгоняет под это целую философию, он делает вид, что затеял все ради женщин. А ты же понимаешь, наша беда в том, что мы любим ушами. Вот это его покровительственное «сю-сю-сю»…