– Нет, подожди! Айгюль? Что ты имела в виду?
– Смотри, как надо разрушать коалиции! – сказала Айгюль Анне. И снова повернулась к мужу: – Ты помнишь, Квентин говорил о ювелирном гарнитуре?
– Ну, говорил.
– Кольцо, серьги, кулон?
– Женя, не слушай! Она манипулирует тобой! Пойдём лучше выпьем чаю!
– Подожди, Винсент. Тут явно что-то назревает!
– Так вот, любимый, смотри, вот кольцо!
– А вот серьги! – включилась Анна.
– А кулон висит на Хильде!
Женя посмотрел на кольцо, на серьги, на кулон, потом на Винсента – недобро.
– Ты подарил моей жене кольцо?
– Из уважения. Она очень нравится мне как актриса.
Пикантность ситуации дошла и до Сергея. Он спросил прямо:
– Ты трахнул мою сестру? И всех моих коллег?!
Не дожидаясь, прозрела и Хильда. Она назвала Винсента похотливой арабской мордой, подчеркнув особо, что её высказывание никак не связано с расизмом, а только с некоторыми козлами.
Потом Женя назвал Айгюль проституткой. Она его в ответ – недомерком. Все вскочили, забегали. Оскорбления выросли в пинки и подзатыльники. Гоша ругался с Анной, Женя с Айгюль, Сергей с Хильдой, и все хором клеймили Винсента.
И тут из глубокого кресла поднялся Квентин. Режиссёр. Автор «живой драматургии». Он подошёл к столу, снял ботинок и несколько раз ударил каблуком по столешнице.
– Заткнитесь! Умолкните! Сели все! Я сказал сели!
Господа актёры кое-как остановили бег, разошлись по местам. Расселись, друг на друга не смотрели.
– Я интеллигентный человек! – сказал Квентин. – Меня тошнит от вашего базара! Я хотел пробудить в вас лучшие чувства! Я ждал, что в каждом проснётся великий артист! Что ваша внутренняя красота поможет нашей пьесе взлететь! Я намеревался плакать в конце от восторга перед красотой человека! А что получил? Бордель! Свальный грех в пределах антрепризы!
– Он обрюхатил мою сестру-дуру! – возмутился Сергей.
– Ничего не дуру! Ничего не обрюхатил! – ответила Хильда.
– Как не обрюхатил?
– Просто мне немножко захотелось замуж. И я чуть-чуть подыграла.
– Кому?
– Сама себе!
– И как теперь себя чувствуешь?
– Прекрасно! Желание ходить замуж рассосалось.
Все замолчали. Женя неловко предложил доиграть пьесу. Народ пожал плечами, возражений не было. Женя взял со стола листы, нашёл свой текст.
– Я никогда не нравился красивым девушкам! На меня соглашались только крокодилы, воблы и насекомые. И меня отшила однажды дорогая проститутка.
– А у Мигуми правда красивые бёдра. И она никогда не пойдёт налево, – философски заметил Сергей.
– Тупо не дойдёт, – сказала Анна.
– Заберу её домой. На память о спектакле. Буду держать в шкафу, но иногда доставать и пить с ней чай.
– А меня зовут Хильда. Это мой брат, Сергей. Мне навсегда расхотелось замуж. Так что и развод мне не грозит.
– Мне всё-таки интересно! Когда и сколько раз ты мне изменяла? – спросил Гоша.
– В сравнении с тобой я и не изменяла вовсе! Так, пару раз в кафе сходили! – ответила Айгюль.
– Какая же ты всё-таки дрянь!
– Это не твоя реплика.
Хильда тоже взяла текст пьесы, нашла нужную страницу.
– А мне больше всего нравится вот это место… Вот: Все мужчины больные! Посмотри вокруг! Здесь три здоровых женщины и четыре законченных психа! У них у всех член вместо кукушки! Они ходят на сторону, потому что у них одна нога загребущая! Они всё время сворачивают, не могут иначе!
– Потому что вам не нужен секс! То есть нужен, но исключительно как способ обогащения! Вам кольцо с бриллиантом дороже чувств голого человека! А мы без этого дела спятим! Каждый из нас болен с четырнадцати лет! – ответил Винсент равнодушно.
– Тебе бы лучше помолчать! Пока не накликал геноцид на свой рубильник, – сказал Гоша. Айгюль обратилась к режиссёру:
– Ведь это вы привели его в театр? Я подумала тогда: надо же, какие умные глаза. У актёров редко бывают такие. Много печальных глаз, горящих, пафосных. А тут – прям интеллект! И голос мягкий, обволакивающий. Он спросил что-то о внутреннем монологе. Я объясняла ему в кладовке за театральным буфетом, на ящиках с консервами. Как, кстати, тебе моя татуировка?
– Роза пустыни? Очень красиво, – улыбнулся Винсент.
– Для тебя старалась.
– Спасибо. Я тронут.
Женя вскочил, отбросил стул, заложил широкий круг и снова уселся.
– А первый раз в костюмерной, – вспомнила Анна. – Ещё не были знакомы даже. Я иду за платьем, и он за мной. Молча! Я зашла за стойку с костюмами от «Двенадцатой ночи». Короче, повалили мы эту стойку и прямо на костюмах…
Читать дальше