Олег Слободчиков - Двойной карамболь

Пожалуй, светлые… Вы его тоже встречали?

— Да, кажется! — буркнул Варнаков под любопытными взглядами притихших плотогонов. — Ленька, двенадцатый час уже, нам пора.

Ленька скорчил кислую мину, но пошел следом. И у костра ветерком прошелестел неодобрительный ропот. Нехорошо поступил Варнаков: надо было хоть как-то разрядить любопытство, придумать что-нибудь.

Они ушли. Был дождь или не было — облако залегло своим мягким боком в ущелье, и в воздухе, как гнус, висела влага.

— Так кто это? Дядь Коть? — не выдержал племянник, укладываясь на свое место. — Профессионал-спасатель?

Варнаков долго не отвечал, ворочаясь в остывшем спальнике. А когда пауза невежливо затянулась, сказал:

— Нет никаких ни черных, ни белых, это только символы удач, неудач. Мифы.

— Ничо себе мифы, если ты и рост и цвет волос знаешь, — возмущенно заворчал Ленька. — Вечно что-то скрываешь.

— Был у меня друг, каждое лето на Массиве пропадал. Наверно, его и встретили плотогоны, — притворно зевнул Костя.

Разбудить Леньку на рассвете не удалось. Но зато с восходом солнца племянник оживился, и даже слишком: набил свой рюкзак под завязку — затолкал все самое тяжелое. Чертыхнувшись, Варнаков согласился, только палатку не отдал.

— Не люблю, когда мешок упирается в позвоночник. Так мне легче.

Погода почти не менялась: в воздухе висела невидимая влага, рои мошек вился над головой. Они уходили все дальше от стоянки, ноги мокли в сырой траве. Костя вышел вперед, чтобы хоть немного сбить влагу с кустов и уберечь Леньку. Вдруг сзади раздался гулкий шлепок и утробный выдох. Варнаков обернулся: из грязной жижи торчали ботинки, рюкзак и два огромных Ленькиных глаза.

— Чо балдеешь? — обиженно прогнусавил он, поднялся и пошел к реке ополоснуть еще минуту назад яркий ветрозащитный костюм.

Варнаков расстегнул его рюкзак, вытащил мешок с железом, а заодно облегчил груз на пару банок тушенки. С полчаса племянник тащился следом молча, потом вырвался вперед и запел. Остановился он у прижима. Пришлось обходить его поверху, продираясь сквозь кустарник. Сырые ветки цеплялись за одежду, хвоя и колючки сыпались за ворот.

Варнаков вспомнил, что Алтай не любил лес. При таких вот переходах по чащобе злился, спешил, ворчал: «Этот лес, как город, сделать против тебя ничего не может и изводит по мелочам колючками, пакостями. То ли дело горы?! Благородство! Если и убьют, то поджентльменски — раз и нету! Умирая, уважать будешь…» Вот и ручей, бурным водопадом падающий в реку.

— Кажется, зря мы шли по этой стороне, — вглядываясь вперед, сказал Варнаков.

Выше слияния ручья и речки виднелась натянутая через русло веревка. Варнаков не предполагал, что она останется здесь с прошлого года. Но странное дело, провисшая середина веревки моталась в буруне, как леска с попавшей на крючок рыбиной. «Пожалуй, дерево зацепилось, — подумал Варнаков. — Веревка пригодилась бы, чтобы сократить обратный путь. Значит, придется освобождать ее и натягивать заново».

Он еще раз бросил взгляд на бурун и вздрогнул: из пены высунулась человеческая рука, затем показалась голова и снова все ушло под воду. Сбросив рюкзак, Костя побежал к веревке. Согнувшись, пролез под нее, уперся руками в валун у кромки берега, распрямился, подрагивая от натуги. Провисшая часть поднялась из воды, тяжело вытаскивая безвольное тело. Ленька не растерялся, подпер веревку жердью. Варнаков вынырнул из-под нее, на ходу растирая плечо, выкинул из рюкзака репшнур, отцепил от связки пару карабинов.

Парень на веревке, кажется, был жив: потянулась вверх рука… мотнулась голова. Хотя, клокочущий бурун мог шевелить тело.

— Придется тебе лезть к нему, — жестко сказал Варнаков. Ленька чуть побледнел. Застегивая на его груди страховочный пояс. Костя подбадривал племянника: — Не бойся, я тебя в любом случае удержу и вытащу, разве что искупаешься…

— Да не очкую я, — покраснел Ленька. — А если это мертвец, трогать его — бр-р!

— Ничего, он там на ремне висит. Попробуешь рукой — если ремень по веревке скользит — защелкнешь на нем карабин. Вот он, с правого бока. Потом я потащу тебя обратно, а ты выпускай вот этот репшнур — все понял? Если ремень зацепился — тогда хуже: обвяжешь его под мышками репом — только крепко, ремень перережешь. Нож — вот! Ну, давай, не дрейфь!

Варнаков шлепком закинул ноги племянника на веревку, сам закрепился. Все можно было сделать быстрей, но он перестраховывался втрое: все-таки племянник совсем мальчишка.