Олег Слободчиков - Каменный лес

Разошлись мы проще простого, поскольку не были зарегистрированы. Она по-прежнему звонила мне по датам и по душевным порывам, мы изредка встречались как друзья и как любовники, но никогда не начинали разговор о возобновлении совместной жизни. Она рекомендовала меня своим подругам из «бывших» королев, искренне желала счастья, уверяя, что была бы хорошей тетей моим детям, но сама могла позволить себе стать матерью разве только, получив корону…

Я вошел в зал, когда он был уже заполнен и последние зрители без разбора занимали пустующие места. Осмотревшись, не сразу узнал свою незнакомку: соседнее кресло занимала вполне взрослая девушка покрупней моей первой жены и помельче второй. Рассеянно поглядывая вокруг, она возбужденно работала челюстью, перемалывая жвачку. Слегка разочарованный манерами, я подсел и представился:

— Игорь Васильевич! Будем знакомы.

— Надежда! — она улыбнулась, перестав жевать, и вновь протянула ладошку с миллионом. Рука у нее была красивой, при взгляде в ее небесно-голубые глаза я на миг почувствовал себя птицей, парящей над майской рекой, правильной формы лицо, прямой нос. Губы… Да! Губы были нарисованы.

— Сдачи у меня нет, — сдерживая зевок, кивнул я на деньги. — После концерта можем зайти в кафе и разменять! — Это был самый примитивный тест на съемность.

Она никак не отреагировала на него: только сжала в кулачке кредитку и быстрей заработала челюстями.

Нетерпеливые хлопки прокатились по первым рядам. Занавес раскрылся и на сцену выскочил певец в легких прозрачных одеждах. Как десять и пятнадцать лет назад на вид ему было тридцать лет. Кумир заскакал, заблеял под дружные аплодисменты, ослепляя зрителей белизной вставных зубов, запел о раздиравших его страстях, все больше распаляясь, разжигая похоть в зрителях. Как дворовой недопесок, оттесненный матерыми кобелями от загулявшей сучки, он с воплями терся о мужиков-музыкантов и их инструменты. Зал гудел, моя очередная незнакомка ерзала в кресле и молотила челюстью свою жвачку.

Мне вдруг стало жаль певца, так откровенно унижающегося перед толпой в свои солидные годы. Чтобы подавить внутреннее достоинство и освободиться от возрастной усталости, он, наверное, травит себя наркотой. А после концертов медсестра откалывает его успокоительными и сердечными препаратами.

Концерт закончился. Незнакомка с обнадеживающим именем Надежда бросила на меня оценивающий взгляд. Она уже не жевала.

— Ну и как? — спросил я.

Она пожала плечиками и вполне вразумительно ответила:

— Ничего!.. Ничего особенного. Мне хотелось посмотреть на него живьем: а то все по телеку да на афишах.

Чтобы заполнить чем-то вынужденную паузу я начал пересказывать ей слухи о певце из желтых газет. Она вполне благоразумно кивала, помалкивала, и я никак не мог понять ни круг ее интересов и знакомств, ни, даже, ее возраст.

Мы зашли в кафе. Было поздно и безлюдно. Цепко приглядываясь к посетителям, возле стойки покуривали честные проститутки, которых я уважал после первого брака. Ненавязчиво звучала музыка. Я взял пару бокалов, шоколадку и бутылку шампанского, скромно определив размер расходов на нынешний вечер.

— За что же мы выпьем? — спросил, пристально вглядываясь в ее лицо, которое при хорошем электрическом освещении бара начинало беспокоить меня. — За наше знакомство?.. Хотя, если у вас есть предложения…

Она, чуть смущаясь, пролепетала:

— У меня завтра именины. Баба печет пирог… — Эта фраза с головой выдала ее возраст, запакованный одеждой и замазанный макияжем. «Что за времена? — чертыхнулся я. — Иной школярке с виду все тридцать. На другую многодетную матрону посмотришь, ей бы в школу ходить… То ли мир меняется, то ли мы с годами все хуже ориентируемся в нем?»

Я изобразил ничего не значащую улыбку, бросил взгляд на часы над стойкой и подвел черту под неудавшимся знакомством:

— Вот как?! — приподнял бокал. — Ну, тогда за ваши семнадцать лет!

— Восемнадцать! — поправила меня она, смелея. — Когда я родилась, маме с папой тоже было по восемнадцать.

«Года на четыре постарше меня», — усмехнулся я и сказал:

— Ну, что ж, не забудьте завтра от моего имени поздравить маму и папу с именинницей. Я им завидую! Если бы у меня была такая дочь, я бы, наверное, сейчас чувствовал себя счастливей.

— Они не живут со мной, давно, — девушка опустила длинные, похоже, что свои, природные, ресницы и в глазах ее, как мне показалось, блеснули слезы. — Я выросла с бабушкой. Она сейчас печет пирог… — Надя вскинула мгновенно просохшие глаза, в них была надежда на чудо. — Можно вас попросить… Вы извините, если это так глупо. Я в классе всегда врала, что встречаюсь с отцом, а мне не верили… Завтра у меня будут мои школьные друзья — они уже все работают… — Она тряхнула головой и, решившись, выпалила: — Приходите ко мне на день рождения… Пожалуйста. Когда сможете…