Олег Слободчиков - Штольни, тоннели и свет

Привезли солярку и взрывчатку. Опять стала быстро продвигаться дорога, прокладываемая бурильщиками, взрывниками и бульдозером. Земля тряслась от взрывов, камни-летуны падали возле кургана, скрежетали валуны под гусеницами, ревел мотор.

Абиш высовывался из землянки, смотрел как утюжит землю бульдозер, как крутится Синтик, закладывая новый заряд взрывчатки, пригибаясь, тянет магистраль — оказалась коротка, а спрятаться негде. Он по-куньи воровато огляделся, крутнул ключ взрывной машинки, дал разряд на электродетонаторы и — бегом под бульдозер. Занырнул, подгоняемый взрывной волной, самодовольно захихикал по дробь камней по побитому капоту.

Удивительно много знали и умели эти бичары: ремонтировали всякие двигатели, управляли машинами и тракторами, бурили, взрывали, работали с электросваркой, знали плотницкое и каменное дела… Кое чему научился у них и Абиш. Теперь уже жалея запуганного, смирившегося егеря, не скуки ради решил уничтожить всех разом, чтобы спасти себя и урочище. Для начала он поджег вагончик взрывсклада.

Первым из него выскочил Славка-бич с дробовиком и котлом с зайчатиной. Следом Синтик с коробками детонаторов и ожерельем сосисок в зубах. Внутри вагончика рычал и кашлял Шмидт пока не потушил пожар. Вышел в саже и подпалинах, пытался что-то сказать, выходило только: вже… бже… пше…

Синтик мигом сообразил в чем дело, побежал будить шофера, спавшего в юрте.

— В Кокпенгаген надо! Ключи дай! — толкал в бок спящего. — У Шмитяры замкнуло от пожара, опять по-поляцки разбазарился.

Шофер вздохнул, мотнул головой, вытащил из кармана ключи от машины.

Через час, опорожнив стакан, Шмидт занюхал его рукавом, им же стер сажу с носа и вполне по-русски раскричался:

— Тайком сосиски жрешь, урод?!

Душевной драки не получилось. Шмидт слегка двинул Синтика в ухо, а тот укусил его за живот, выше пупка. Абишу стало страшно: поджог взрывсклада никого не напугал и даже не удивил. Тем временем проходчики пробили штольню в горе, перетаскали в нее тонн тридцать взрывчатки, взорвали и на каменной стене землянки появились змейки трещин.

Работяг становилось все больше, бичары стали теряться среди них. На стане появился новый человек, назвался маркшейдером, поселился в юрте с Левой и Хариным, ходил на гору с треногой и рейкой. Если раньше бичары делали дорогу на глазок, на здравом смысле, зная, куда она должна вести, какие по ней пойдут машины и какой груз повезут, то теперь всем этим командовал маркшейдер: ставил треногу рядом с курганом, смотрел в прибор, записывал цифры. Абиш тихонько подкрался, заглянул из-за его плеча в стекляшку, увидел в ней все перевернутым с ног на голову и понял: маркшейдер — тот кто ему нужен.

Вечером он пробрался к юрте. За вагончиком-общежитием монотонно постукивала дизельэлектростанция — дэска, неподалеку стоял старенький «москвич», подванивавший бензином и смазкой, но все это перебивал другой острый запах. Старик лег на землю, приподнял край кошмы. Юрта была освещена изнутри мощной электролампой. Лева с маркшейдером понуро сидели на раскладушках, Харин стоял навытяжку, Такырбас бегал по свободному пространству, перекатываясь на ногах-шарах, размахивал шарами-руками и кричал пронзительным голосом:

— Какого черта? Заказчик за дорогу платит, так делайте же ее.

— Мы сделали, — угрюмо оправдывался Харин.

— Делайте еще, — топал шарами Такырбас: — На гору — с горы, на гору — с горы.

Пусть на склоне не останется живого места, лишь бы платили.

— Вам легко говорить, а мне с людьми работать, — хмуро оправдывался Харин. — бессмысленный труд — оскорбление…

— Плевать! — визжал Такырбас и бил шарами по столу. — Эту пьянь ничем не оскорбишь. Не нравится, пусть убираются — других найдем. И ты, делай, что приказано, или убирайся… Начать проходку тоннеля мы не можем — нет людей и техники. Надо выиграть время, — успокаиваясь, подвел черту.

Абиш понимал, что Такырбас спасает его, но ни благодарности, ни радости не чувствовал, как когда-то не было их за подаренного кровником гнедого. Еще сильней зажгла обида. Захотелось ткнуть острием шары, казалось, они лопнут, как пузыри на болоте и останется от начальника мокрое место. Но не враг же себе Абиш: стоило ли поджигать взрывсклад, если, натолкнув на правильную мысль одного человека, можно сделать пользы больше, чем взрывы и пожары.

Лева, сидя на раскладушке, вытянулся в струнку. В глазах загорелась страсть. Так оглан когда-то смотрел на родича-властелина. Кто родился кулом, тот пресмыкается перед сильными и мечтать о власти — это их сила, как у слепого слух, как у безногого руки.