Олег Слободчиков - Сын леса

— Первыми встали мужчины — хороший знак, — приветствовал его Сергей, спускаясь по лестнице и позевывая. — Сегодня великий день. Ярило, помоги нам, — дотронулся до истукана. — Что такой хмурый с утра? С Анкой нормалек?

— Все нормально! — пожал плечами Алик.

— Ну и молодцом! Все зло от баб, живущих без мужиков и от мужиков без баб, — Сергей хлопнул дверью ванной, зафыркал, умываясь.

Вскоре спустились Анна. Радостная и беззаботная она махнула полотенцем, стараясь задеть Алика, наклонилась, чмокнула его в щеку. Он ответил ей, улыбаясь как мог, вгляделся в блестящие глаза: «Уже успела зарядиться!» И глядя ей вслед, с болью и тоской вспомнил прошедшую ночь. «А может быть это не так и страшно? — подумал. — Ну и будем жить в лесу: постирает, приготовит и много счастливых ночей еще будет у нас…» Будто бес ухмыльнулся за плечом: «Пока ее не увидит участковый… Тут оба и загремим. А сроки по статье за наркоту, жизнь моя жестянка, — до десяти лет».

После завтрака Сергей прочитал проповедь, из которой Алик мало что понял, и все собрались идти к озеру на сев. Снова был прекрасный день с ясным небом, чуть подернутым легкими прозрачными облаками.

Пахло оттаявшей землей и свежей зеленью. Струилась по альпийским лугам весенняя прохлада с запахом ледников. Синело внизу оттаявшее озеро.

— У меня к сельхозработам призвания нет, — сказал Алик. — Могу дров попилить или по дому чем помочь.

Толпа колонистов ушла по тропе к озеру, без него.

После ужина опять была музыка, были танцы. Черноглазый исчез рано утром, и о нем никто не вспоминал. Алик заикнулся было раз другой, наводя разговор на пришлого, но натолкнулся на упрямое нежелание говорить о черноглазом. Веселье тяготило его, думал он с утра об одном и том же, как начать важный разговор: даже как приличный пригласил Анну танцевать, вздыхал, потел, но все слова, что подбирал с утра, были не те.

Ласковой тихой ночью, лежа в чистой каморке в обнимку с красивой женщиной, которая была в хорошем расположении духа, он решил отложить разговор об их будущем и стал звать Анну к себе, вниз, а потом в город, налегая на то, что у них будет много денег, можно даже куда-нибудь съездить. Он был уверен, что она согласится и вдруг почувствовал странное, непонятное ему упрямство. Анна не хотела уходить из колонии и даже не могла объяснить почему. «Боится остаться без „ширева“», — обиженно решил Алик и вдруг подумал, что если их поймают в городе или на пути к нему с дурью, впрочем, как и в его избушке — она пойдет по облегченной первой части статьи уголовного кодекса, а вот он по второй: за распространение. «Ну и любовь, — вздохнул. — С какой стороны ни глянь — не семерик так чирик корячится».

Алик проснулся с твердым намерением уйти к себе и как можно скорей: сдать траву, а уж потом, если удастся, вернуться сюда при деньгах. Сев был не закончен.

Утром колонисты опять собирались к озеру. Ни загорать среди грядок с голым задом, ни бездельничать возле Башни ему не хотелось.

— Мне надо возвращаться! — заявил он за завтраком. — Пора траву сдавать.

Анну это сообщение не расстроило и, кажется, не очень-то заинтересовало.

Впрочем, и других тоже. «Ясное дело, нахлебнику рады, пока он нужен», — без обиды подумал Алик.

— Иваныч тебе настроение испортил? — спросил Сергей. — Так его уже нет: рано собрался и ушел. Теперь будет где-нибудь шляться несколько дней, отходить от запоя. Живи…

— Я сегодня в доме останусь, — заявил Алексей. — Вы теперь и без меня управитесь. К тому же Алику надо помочь спуститься вниз.

— Я сам, — отмахнулся Алик, тайком наблюдая за лицом механика. — Спущусь через каньон или через перемычку.

Если стрелок сидел за столом, он не мог не отреагировать, и Алик намеренно подливал масла в огонь.

Колонисты ушли. Анна попрощалась ни тепло, ни холодно: чмокнула в щеку, сказала — приходи, буду ждать. В доме остались Алексей и Татьяна — была ее очередь готовить ужин.

— Зачем тебе лишняя морока, давай спущу на лебедке? — снова предложил колонист.

— Надо посмотреть, может быть, уже рыбка появилась в речке. Прошлый год я там хорошо порыбачил. Хочешь, пойдем вместе? Если повезет — ухой всех накормишь.

Алексею, конечно же, было не до рыбалки. Прощаясь, Алик подумал: «Дай бог, если стрелять будет он. У Черноглазого с похмела руки наверное трясутся».

— Веревку даешь?

— Бери, — хмуро разрешил Алексей. — Там и оставишь, я к вечеру схожу, заберу.

Чикиндист направился к каньону с альпинистской веревкой через плечо.