Олег Слободчиков - Сын леса

В скальном лабиринте на берегу озера узкие и широкие проходы между глыбами были взрыхлены и возделаны.

— Здорово придумали! — одобрил Алик. — С вертолета не заметишь ваши огороды.

— Стараемся вживаться. Для нас жизнь без земли теряет смысл… Обрати внимание, что здесь огороды защищены от ветра. Микроклимат как в теплице.

Светлана сидела в тени возле разбросанной одежды и кормила грудью ребенка.

Она была в одних шортах. Глаза Алика дрогнули, он поежился, отвернулся.

— Алик, здравствуй, — улыбнулась, ничуть не смутившись, женщина, будто они расстались только вчера. В той же отутюженной красной рубашке на голом теле откуда-то выскочила Анна, с наигранной радостью повисла у него на шее.

— Что так долго не приходил?

Вот и пойми этих женщин! Глаза ее опять искрились, как когда-то у этого же озера, движения были порывистыми.

— Ой, мамочки! Я тоже обгорела… Алик, привет!

Он обернулся — Татьяна была совсем голой.

— Что глаза таращишь? Никогда красивых баб не видел? — рассмеялась она, выгнулась со страдальческим лицом от боли в спине, при этом рельеф ее груди был предъявлен всем на обозрение в полной своей красоте. Она выдернула из кучи одежд халат, тот самый, в котором он впервые встретил здесь Анну. — Интересно, что сегодня Людка приготовит на ужин?

— Хочешь посмотреть наши поля? — спросил Сергей.

Алик встал, оглянувшись на Анну.

— Сходи, — разрешила она, — а мы пока поболтаем.

Он отправился следом за колонистом по узким извилистым полям среди скал.

— Ну, вот и дождались! Завтра самый главный день и главный праздник весны — сев. Повезло нам, успели подготовиться.

С лопатой на плече навстречу им шел Малик. Он был уже загорелым до смуглости. Вся его одежда состояла из рубахи, намотанной на голову.

Они вернулись с работ гурьбой, когда солнце легло на западные вершины гор.

Посуда на столе бы расставлена. Людмила, оживленная, улыбающаяся, похожая на модельершу, вышла в белом фартуке. Мужчины первыми отправились в душ.

Алик зашел в ванную комнату вместе с Маликом и Сергеем. Следом за ними в прихожую с умывальниками, перед ванной комнатой, заскочила Татьяна в халатике, с полотенцем на плече. Увидела раздевающегося чикиндиста.

— Смутить тебя еще раз или не надо?

— А как тебе больше хочется! — таким же тоном ответил Алик.

— Ладно, живи! Пусть тебя Анка смущает, — она выскочила в зал, забыв притворить дверь. — Людочка, ну скажи, что на ужин? Пирожки, да? Скажи, а то сама посмотрю.

Анна зашла в ванную одна, последней. Вышла с влажными пядями каштановых волос на плечах, села за стол рядом с Аликом.

— Я гостя в детской поселил. Бабыньки, дайте ему белье! — зычным голосом пророкотал Алексей.

— Не надо! — тряхнула мокрой головой Анна. — Я его к себе возьму.

— Вот умница! Дай я тебя поцелую! — вскочил со скамьи Алексей, не дотянувшись до Анны, плюхнулся на свое место и тут же забыл про нее.

Алик взял ложку, пальцы его дрожали.

— Иваныча позвать надо, неудобно как-то, — предложил кто-то.

— Храпит он. Я только что был наверху, — пробубнил набитым ртом Алексей.

— Не маленький, сам поест.

Такой ночи в жизни Алика еще не было. Он вдруг понял, что у него никогда не было не то, что любимой женщины, но даже такой, которая ему действительно нравилась. Он не надолго забылся на узкой, тесной койке и открыл глаза от приглушенного стука. Шаркая башмаками, кто-то спустился в зал. Рассветало.

Анна спала, чуть повернув красивое лицо к стене, забросив за голову руку. Чуть пульсировала синяя жилка в ее локтевом суставе, по ней тянулась розовая цепочка шрамиков и темнели два свежих прокола.

Алик зажмурился, ему так захотелось, чтобы это был сон. Он полежал с закрытыми глазами и колотящимся сердцем — сон не приходил. Мучительно тянуло закурить. Но он, уткнувшись лицом в подушку, все сжимал веки. Теперь стало ясно: и отчего так резко меняется ее настроение, и порывистые движения, и неестественный блеск глаз — все, что так нравилось ему.

Женщина перевернулась на бок, сунула обнаженную руку под подушку. Алик полежал несколько минут, тихо встал, оделся и вышел. В коридоре на линолеуме темнели следы тех самых рифленых подошв.

«Ведь все знают, чем занимается Аня, и делают вид, что ничего не замечают», — с горечью подумал он. Спустился в зал, сел в кресло напротив обвешанного цепочками деревянного мужика. Он скалился и таращил глаза, будто в штаны ему насыпали раскаленных углей.