Кэтрин Данн - Чердак [litres]

Я получила письмо примерно через две недели после того, как попала сюда. Его адресовали в тюрьму, прочитал помощник шерифа, передали в полицию, вернули обратно, ознакомились надзирательницы и только после этого отдали мне. Оно оказалось от Дина – парня, работавшего с такими же журналами, как я. Его заграбастали в тот же день, что меня, обвинив в краже со взломом. Если Дин стучал и никто не отзывался, он вламывался силой. Отследили его кражи почти во всех городах, где мы останавливались, – от Сиэтла до Бостона, от Нового Орлеана до Канзас-Сити.

Непомерный хвастун – Дин не пропускал ни одной юбки и при этом заносился не хуже торговца подержанными автомобилями.

Мы все его ненавидели. Он был всегда при деньгах. Однажды между Грин-Ривер и Ларами Дин опалил мне ресницы газовой зажигалкой с очень высоким пламенем.

– Откуда ты взял такую? – удивился менеджер, сурово посмотрев на него.

– Нашел, – ответил Дин и убрал в карман. После этого мы долго не разговаривали.

В письме Дин сожалел о своем поведении, рассказывал, что к нему все хорошо относятся, он собирается исправиться и получить нормальную работу, когда выйдет на свободу. В конце я нашла короткую молитву. Разорвала письмо и вымылась под душем. Иногда я украдкой на него посматривала.

Прошло много времени, прежде чем я получила второе письмо. Оно меня удивило, поскольку на воле никто не знал, что я тут обретаюсь. Я об этом никому не сообщала. Письмо было написано шариковой ручкой на разлинованной страничке из блокнота, дурацким почерком. В нем говорилось:

«Ты меня не знаешь, но я слышал о тебе от Горация (главный в нашей команде). Давно работаю в журнальной группе и готов помочь тебе, если позволишь. Знаю хорошего адвоката, который сумеет вытащить тебя из тюрьмы. В воскресенье приду на свидание, и мы все обсудим. Если тебе что-нибудь нужно – деньги, сигареты или что-либо еще, – просто сообщи. Твой друг, Джерри Симмонс».

Я аккуратно сложила лист круглыми отверстиями внутрь и убрала в карман. Легла на койку. Это случилось в пятницу. В субботу подумала: наверное, он озабоченный «правами человека» молодой блондин. Вымыла волосы, долго расчесывала, пока они не высохли, и рано уснула.

Воскресенье – день посещений. В дальней стене загона на уровне глаз расположены три маленьких окна. Они похожи на бойницы – с толстыми, побуревшими после давнишнего пожара стеклами. Под каждым решетка, за ней микрофон и динамик. За окном ничего не разглядеть, если не знать, что хочешь увидеть. Динамики трещат, искажая голоса. Посетители стоят в коридоре и орут в микрофон, заключенные у окон орут в ответ. В загон не выпускают, если к заключенной никто не пришел, и вызывают на свидание, выкликая фамилию. Девушка спешит из камеры, вокруг царит невероятный шум. У окон подпрыгивают, кричат тем, кто по другую сторону стены. Тянут руки, касаются стекол. Те, кто снаружи, касаются их ладоней по ту сторону стекла. Все галдят, никто ничего не слышит. Кто-то просит: «Дай-ка на тебя посмотреть». Девушка отбегает назад, забирается в загоне на стол, кокетничает, прихорашивается, смеется. «Дай-ка на тебя посмотреть», – просят изнутри. И посетитель снаружи отходит в конец коридора, принимает позы, поворачивается, разводит руками. Сквозь стекло ссорятся, флиртуют, оскорбляют, на что-то намекают, привередничают, спрашивают. Вопросы, вопросы, вопросы: когда, почему, где, кто, когда, зачем. Действие разворачивается сразу после ленча в час и продолжается до трех. Затем прекращается.

Все утро укладка волос, макияж и утюжка формы.

Каждую неделю Джин моет свои красные волосы и сбивает на темени высоким пуком «сахарной ваты», густо подводит круто выгнутые и доходящие до самых скул алые брови, снимает форму четырнадцатого размера и натягивает десятого, выбирает лучший бюстгальтер, красит ногти обольстительно-ярким лаком и демонстрирует фотографию Пудж с ее отменной гривой и плечами таксистки.

Джойс накручивает короткие красные пуделиные завитушки на поролоновые красные бигуди, расчесывает челку, подводит синим глаза, густо красит губы, оглаживает форму на высокой груди и крутых бедрах.

Короткой черной расческой Кэти зализывает пряди назад и заправляет за уши.

Раз в неделю Дороти накручивает и перевязывает на всю ночь тряпочками свои лохмы, чтобы в воскресенье они держались пружинками и не разворачивались. Стоит перед зеркалом и тренирует губы, чтобы во время разговора не были видны ее беззубые десны.