Роберто Савиано - Пираньи Неаполя

– Я считаю, что Муссолини был сильным человеком. Все, кто добивается уважения, сильные люди. И Че Гевара мне нравится, – сказал он.

– Ты Че Гевару не трогай. – Вперед вышел длинноволосый парень в расстегнутой рубашке.

Они сцепились, но Николасу было плевать на этого мажора с улицы Милле, и вообще он был из другой школы. Что он знал об уважении и силе? Если ты с улицы Милле, уважение достается тебе по рождению. Если ты живешь на юге Неаполя, ты должен завоевать уважение. Тот парень говорил что-то о нравственных категориях, но для Николаса, который видел лишь несколько фотографий Муссолини да пару телепередач, такого понятия не существовало. Он врезал головой этому типу в нос, что означало: вот что я тебе скажу, недоумок, никакой истории не существует. Праведники и грешники, хорошие и плохие. Все одинаковы. На страничке в Фейсбуке у Николаса они были в одном ряду: дуче выступает с балкона, король галлов преклоняет колени перед Цезарем, Мохаммед Али рычит на поверженного соперника. Сильные и слабые. Вот настоящее различие. Николас знал, на чьей он стороне.

На этой своей личной точке сбыта Николас познакомился с Дохлой Рыбой. Они крутили косяки, когда один парень произнес волшебное слово:

– А я тебя видел у “Нового махараджи”!

– Ну и что? – ответил Николас.

– Ну, у меня там тоже дела. – А потом добавил: – Послушай, послушай эту музыку. Так Николас, который до этого момента слушал только итальянскую попсу, приобщился к жесткому американскому хип-хопу: в непонятную блевотину слов время от времени вклинивается “fuck” , расставляя все по местам.

Николасу понравился этот тип – наглец, конечно, но с понятиями. Так что иногда они звали его поработать во дворе известного дома в Форчелле, хоть тот и жил в другом районе.

Раньше или позже их все равно накрыли бы. Облава случилась под Рождество. Работал Агостино. Николас как раз подъезжал, чтобы сменить его. Их не успели предупредить. Дежурный наряд полиции остановил машину якобы для проверки, а потом неожиданно обрушился на них, они даже не успели избавиться от “дури”.

Позвонили отцу Николаса, тот пришел в полицейское управление. Стоял и отрешенно смотрел на сына, но постепенно взгляд его тяжелел и наполнялся злостью. Николас же потупил глаза и долго не решался взглянуть на отца. Когда же наконец он поднял голову, в этом взгляде не было смирения, и отец отвесил ему две оплеухи – сильно, наотмашь, ударом теннисиста. Николас не проронил ни звука, только на глазах выступили слезы – от боли, не от раскаяния.

Вскоре прибежала разъяренная мать. Заняла собой весь дверной проем – уперлась руками в дверной косяк, будто подпирала здание. Муж отошел в сторону, уступая ей сцену. Она подошла к Николасу, медленно, как подкрадывается зверь. Приблизившись вплотную, как будто хотела обнять, зашипела ему в ухо: “Стыд, позор!” И еще: “С кем ты связался, с кем?” Муж слушал и не слышал ее. Николас рванулся в сторону, тогда отец снова набросился на него, прижав к стене:

– Полюбуйтесь! Пушер малолетний. Да как ты мог?!

– Пушер хренов, – прошипела мать, оттащив отца. – Позорище.

– А откуда, по-твоему, – вырвалось у Николаса, – все эти вещи из “Фут Локера” у меня в шкафу? Я что, по выходным на заправке подрабатывал?

– Дерьмо. В тюрьму сейчас отправишься, – сказала мать.

– В какую еще тюрьму?

И тут она дала ему пощечину, хлесткую и звонкую, хоть и не такую сильную, как отец.

– Замолчи. Больше никуда тебя не отпущу, только под контролем. – Это сыну, а потом мужу: – Никакого пушера нет, понятно? Нет и не должно быть. Сейчас все уладим и вернемся домой.

– Проклятье, этого еще не хватало, – пробормотал отец. – Адвоката теперь нанимать!

Николас вернулся домой под конвоем родителей. Отец шел чуть впереди, задрав подбородок в праведном гневе, думая о тех, кто встретит их дома: Летиция и Кристиан, младший сын. Пусть полюбуются на негодяя, пусть вглядятся ему в лицо. Мать же шла рядом с Николасом, потупившись.

Едва завидев брата, Кристиан выключил телевизор и вскочил с дивана, преодолев расстояние до дверей в три шага. У них был свой ритуал рукопожатия, как в фильмах, – ладонь, рука, плечо – верные друзья, братья. Но отец остановил его испепеляющим взглядом. Николас едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Для младшего брата он был кумиром, он представил себе, что вечером в спальне им будет о чем поговорить. Проболтают допоздна, а потом Николас взъерошит братишке волосы, как всегда, перед тем как пожелать ему спокойной ночи. Летиции тоже хотелось обнять Николаса и спросить: “Ну как? Из-за кого это?”