Филип Грин - Держи его за руку. Истории о жизни, смерти и праве на ошибку в экстренной медицине

— У вас в животе прорвалась аневризма, — произнес я, отводя взгляд от экрана. — Если не сделать операцию немедленно, вы умрете.

Так я и сказал: операция или смерть. Она может умереть, даже если выберет операцию, но так у нее хотя бы будет шанс. Без операции смерть гарантирована. Иногда нужно просто дать людям возможность выбора. Сегодня ее очередь выбирать.

Ей нужно принять решение. И нужно сделать это немедленно. Ждать нельзя. Каждая секунда повышает вероятность смерти на операционном столе.

Я замечаю, что она все еще держится левой рукой за бок — наверное, ей больно. На руке серебряное кольцо с маленьким бриллиантом и рубином. Одно гнездо пустое — второй рубин выпал, и она не заменила его. Я походя думаю, почему так случилось. Конечно, она не могла этого не заметить. Наверное, она решила, что починит кольцо позже. Вот только теперь «позже» может и не быть.

Такова жизнь. Я вижу, как колышется рука на животе — с каждым ударом сердца она слегка поднимается. Я почему-то думаю о беременной женщине, которая прислушивается к толчкам своего еще не родившегося ребенка. Уверен, что пациентка чувствует толчки своей аорты — точно так же, как будущая мать — удары маленькой ножки. Только эти толчки приведут к концу, а не к началу. При моих словах ее рука слегка соскальзывает вбок, и я замечаю, что женщина теряет интерес к тому, что толкается в ее животе.

Я жду, что она кивнет. Жду, что она скажет: «Да, помогите мне. Мне больно». Ей достаточно лишь сказать. Я готов выбежать из палаты и вызвать хирурга. Это по-настоящему экстренная операция. Аневризма — это бомба, и когда она взорвется, сделать уже ничего будет нельзя. У меня начинает кружиться голова, и я понимаю, что затаил дыхание. Я медленно выдыхаю и пытаюсь заставить себя расслабиться. Странно, что этот случай так сильно меня задел. Не моя жизнь висит на волоске. Останется эта женщина жить или умрет, у меня ничего не изменится. И все же сердце колотится в груди так, словно от ее решения зависит и моя жизнь.

Она по-прежнему молчит. Левой рукой отводит несколько непослушных прядей с лица. На мгновение взор ее затуманивается. Женщина смотрит вдаль. «О чем она думает?» — задаюсь я вопросом. Проходит еще несколько секунд. Я покашливаю — не хочу ее торопить, но часы неумолимо тикают.

Она моргает, и я понимаю, что она приняла решение. Я наклоняюсь вперед. Она смотрит на меня, а потом делает нечто невероятное.

Она улыбается.

Несмотря на ужасную боль, она мне улыбается. В эту минуту я понимаю, что передо мной смелая женщина. Женщина, которая не боялась жить и теперь, как это ни невероятно, не боится умирать. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту у меня пересохло. Я знаю, что она скажет, и это меня пугает. Я не такой смелый, как она. Пока еще нет.

— Если я откажусь от операции и умру, вы сможете сделать так, чтобы мне не было больно? Я замираю на секунду, пытаясь тщательно подобрать слова. Я хочу быть уверенным в том, что скажу. Мои слова будут последними в ее жизни, поэтому я не хочу ее обманывать. Я хочу, чтобы она умерла, слыша правду, какой бы та ни была.

— Да. Да, я могу это сделать, — киваю я. — Обещаю, что боль мы снимем.

Что бы ни случилось, больно вам не будет.

Хотя бы избавить ее от страданий я в состоянии.

Она стискивает зубы от очередного приступа боли, хватается за живот обеими руками и стонет. На лбу ее выступает пот. А потом она снова говорит:

— Обещайте мне. Обещайте, что вы останетесь со мной, чтобы мне не было больно.

Боль вызывает у нее страх. Страх неизвестности. Страх перед тем, где она окажется уже через час, через день, через год. Но она смелая. Она способна справиться со всем, даже со страхом.

Я мысленно пролистываю список остальных пациентов приемного покоя. Женщина с болью в животе — по-видимому, желудочный грипп. Двадцатитрехлетний парень с зубной болью. Пятилетняя девочка с температурой — простуда. Кашляющий старик. Подросток, пытавшийся покончить с собой. Женщина с болью в груди… И куча бумажной работы, которую нужно закончить.

Всем придется подождать. Им это не понравится. Они будут злиться на меня, если это затянется. Они наверняка заполнят больничные анкеты и напишут, что я заставил их ждать. Я пожимаю плечами. Когда они приготовятся умереть, я буду здесь и приму их. И тогда наступит их очередь заставлять других ждать.

— Да, — говорю я. — Обещаю. Я вас не оставлю.

Она кивает. Седые волосы колышутся. Лицо ее слегка расслабляется.

— Хорошо, — шепчет она, собираясь с духом, и смотрит мне прямо в глаза. — Я не хочу операции, — она умолкает, не отводя взгляда. — Я готова умереть. Давайте сделаем это.