Филип Грин - Держи его за руку. Истории о жизни, смерти и праве на ошибку в экстренной медицине

Мы слышим вой сирен.

Мы смотрим друг на друга. Порой те, кого я знаю только по работе, становятся для меня ближе всех родных.

Последние приготовления во второй смотровой. Мы готовы. Я полностью доверяю своей команде. Я знаю, что они сделают все от них зависящее, что бы ни произошло в ближайшие тридцать секунд. Все они прошли боевое крещение. Это мои однополчане. Моя семья.

Во двор въезжает скорая помощь. Сирены смолкают. Открывается дверь.

Я нащупываю внутренний выключатель на случай, если Бог не услышал сегодня моих молитв. Рука ложится на выключатель, готовая мгновенно нажать на него. «Я не буду смотреть в лицо», — твержу я себе. Если это мой сын, я не буду смотреть ему в лицо. Я нажму выключатель и сделаю все, что нужно. Я прокручиваю в голове порядок действий. Я понимаю, что готов ко всему. Сомнения прочь. Я совершенно опустошен. Все мои чувства исчезли.

Раздается грохот каталки с пациентом. Я не слышу звуков аппарата искусственного дыхания.

— Мы сделаем это, — тихо произношу я.

Каталку ввозят в зал.

На ней сидит мальчик в смокинге. Лицо и смокинг покрыты пятнами крови, но, судя по всему, кровь не его. Он плачет. Похоже, он не пострадал. Сопровождающий медик, который тренирует моих мальчишек в баскетбольной команде, что-то говорит, но мы слышим только одно:

— Ребята из пригорода… Ребята из пригорода… И в этот момент я понимаю, что он молился о том же, что и я. Только он молился, когда скорая помощь неслась на гору Джексона к месту аварии и над его головой выла сирена. Он молился, чтобы в аварию попал не его ребенок. Но он молился и о том, чтобы, если это окажется его сын, суметь отключить свои чувства и сделать все необходимое, чего бы это ему ни стоило. Он тоже часть команды.

Мы все вздыхаем с облегчением.

Господь услышал наши молитвы.

В соседнем округе шериф в темноте стоит перед небольшим домом. С неба льет дождь. Капли собираются на полях шляпы, а потом стекают прямо на лицо шерифа.

На стене гаража закреплено баскетбольное кольцо, на дорожке лежит мяч. На флагштоке у дверей поник мокрый флаг с изображением эмблемы команды. В доме спит жена шерифа, она и не заметила непогоды.

Шерифа бьет дрожь, но не от холода. Сегодня он единственный шериф на весь округ.

Он тоже узнал об аварии.

Он дрожит.

Ему нужно отключить свои чувства — целиком и полностью.

3.14 утра. Суббота. Маленький городок.

Однажды я совершил глупость.

Я попытался сосчитать, сколько мертвых младенцев держал в своих руках.

Этой ночью они пришли ко мне во сне. Серые младенцы. Синие младенцы. Обмякшие тельца. Окоченевшие тельца. Крупные младенцы, маленькие, безобразные, милые. Младенцы в подгузниках. Младенцы в крохотных платьицах с розовыми бантиками. Младенцы, почерневшие от пожара, побелевшие от переохлаждения. Младенцы, о которых я не могу писать, потому что это слишком ужасно.

Я верчусь в постели. Я не могу спать.

И в следующее же дежурство у меня был еще один мертвый младенец.

Визжат тормоза. Я поднимаю глаза и вижу, как во двор влетает автомобиль. Машина старая, «шеви нова». Грязная, помятая машина зеленого цвета. В ней полно народу. Машина тормозит и останавливается. Она чуть-чуть покачивается — подвеска давно сломана и стала бесполезной. Открывается правая задняя дверь. До меня доносятся звуки песни Scorpions «Rock You Like a Hurricane» — стерео в машине включено на полную громкость. Из машины выходит девушка и останавливается. Ей за двадцать. Руки у нее длинные и тонкие, как лапки паука. Я замечаю следы уколов на обеих руках — длинные линии небольших черных шрамов.

Кожа на руках девушки покрыта струпьями и оспинами. Она наркоманка, ширялыцица, кислотница, торчок.

Я сразу понимаю — она сидит на метамфетамине.

Об этом говорит все. Типичная наркоша. Острый маленький носик на ее лице словно бросает вызов окружающему миру. В носу я замечаю ярко-оранжевое кольцо. Четыре пластиковых сережки украшают левое ухо и еще пять — правое. Все сережки разноцветные — как маленькие радуги. Девушка гримасничает. Зубов у нее почти нет. Метамфетаминовый рот — так мы это называем.

Спутанные волосы неряшливыми прядями свисают с головы. Когда-то они были светлыми, но от грязи почернели. Я вижу, как она наклоняется к заднему сиденью. Сальные пряди закрывают лицо. Она поворачивается и встряхивает головой. Волосы разлетаются, как одежда танцующего дервиша.