Майкл Задурьян - В погоне за праздником

О, эта гримаса ужаса на лице крепкого, мускулистого мужика – ничто с ней не сравнится.

– Непременно подам иск, бог свидетель, если уложите меня на это. – Я скрещиваю руки, стараясь при этом не скривиться от боли. Прищуриваюсь злобно: – И это будет ваша вина.

Джек машет людям с носилками – подождать.

– Мэм, с вами что-то неладно, – напряженно выговаривает он. – Мы обязаны выяснить, в чем дело.

Мощная нижняя челюсть дрожит, выдавая искреннюю озабоченность, но мне какое дело? Я свою партию разыграю до конца.

– Я прекрасно знаю, в чем дело, и нет надобности ехать в больницу, чтобы уточнять диагноз. Я отлично себя чувствую. Просто помогите мне встать, посадите на этот скутер, и мы покинем Диснейленд. Вам больше не придется с нами возиться.

Он взвешивает варианты. Вздыхает, поглядывает на своего напарника, потом снова оборачивается ко мне:

– Вы должны подписать заявление, что отказываетесь от любой медицинской помощи.

– Мне все равно. Я подпишу что угодно. Просто дайте нам убраться отсюда ко всем чертям.

– Ладно, – резко отвечает Джек Лалэйн. Он обижен. Еще бы. Я взяла верх.

После того как такси высадило нас у трейлера (впервые вижу такси в Диснейленде), я принимаю две последние голубые таблетки, даю Джону валиум, и мы оба долго, долго спим. Дискомфорт частенько меня беспокоит. Я пробуждаюсь и снова проваливаюсь в дремоту, мне снятся дети, наши совместные путешествия – и те, которые мы так и не совершили. Снится Кевин, грусть, которая никогда не уходит из его глаз, и та печаль, что ему предстоит. И Синтия – она сильная. Она возьмет основную ношу на себя, как всегда это делала. С детьми все будет хорошо, говорит мне во сне мое “я”. Они знают, что мама и папа всегда их любили и что жизнь не сводится к тому, чем она завершается.

Я просыпаюсь – дискомфорт все еще при мне, только немного более сносный. Будильник в трейлере показывает 20.07. Душно, несет омерзительно сладкой вонью. Достаточно быстро я соображаю: накрылся наш маленький холодильник.

В трейлере темно, так что я решаю включить свет. Когда мы укладывались, мне хватило соображалки прихватить с собой фонарь на батарейках. Я чуть не теряю сознание, потянувшись за ним, пришлось с минуту сидеть-пыхтеть, прежде чем попытаться снова. Утираю лоб, щелкаю выключателем, лампочка мигает, потом медленно наливается коричневым тусклым светом. Батареи разряжаются, но для моих глаз как раз нужный уровень яркости. Я откидываюсь на подушки, все еще без сил, но уже не столь растерянная. Мое тело показало себя удивительно выносливым в этой поездке, не думала я, что столько смогу выдержать. И уж конечно, такого не ожидали мои врачи.

И это того стоило. Наша поездка, несмотря на все, что с нами случилось в пути, очень, очень того стоила. Жаль, что детям пришлось поволноваться, но я потратила всю свою взрослую жизнь на то, чтобы волноваться из-за них, так что будем считать – квиты.

Рядом со мной храпит Джон, с таким звуком рвутся протертые простыни. После каждого третьего-четвертого всхрапа – длительный перерыв, когда его дыхание словно замирает. А потом он всхрапывает так громко, что будит самого себя. Приподнимается и впивается взглядом в мое лицо. Вряд ли он сразу меня узнает.

– Мы дома? – спрашивает он шершавым со сна голосом.

Я киваю.

Затем проверяю и убеждаюсь, что он слегка обмочился, но это меня не расстраивает – нет, сегодня нет. Пока у меня еще остаются силы, надо его помыть и переодеть. Первое правило хорошей мамочки. Я расстегиваю штаны Джона и пытаюсь вытащить их из-под него, но даже с его помощью они не желают слезать. А вот и причина обнаруживается – эрекция, какой я у него уже много лет не видела.

– Ты только погляди! – говорю я. – Ах ты, старый пес!

Не вполне уверена, узнаёт ли он меня, но Джон улыбается мне, и я-то знаю эту улыбку.

Я стаскиваю с него башмаки, стягиваю штаны – дыша ртом и стараясь не смотреть на его трусы, чтобы не сбить настроение. Сую все комом в ящик у изножья кровати. Бумажник Джона вынимаю и кидаю на стол. Выключаю фонарь.

Джон резко вдохнул, когда я коснулась его пениса, и я поняла, что успела забыть этот его звук. Воспоминание извлекло меня из моего ветхого, разваливающего тела. Гляжу мужу в глаза – сонные, полузакрытые, но смотрящие в глаза мне. Может ли у нас что-то получиться? – мысленно спрашиваю я.

И отвечаю себе: почему бы и нет? Почему бы и нет.

Тот легкий укол желания, что я почувствовала несколько дней тому назад, когда Джон прикоснулся ко мне, помогая залезть в трейлер, я ощущаю вновь – но сильнее. Вопреки боли, синякам по всему телу, вопреки этой изуродованной плоти, на которой записана вся моя жизнь. Сквозь дурноту, сквозь готовность к смерти.