Майкл Задурьян - В погоне за праздником

– Криско? – переспрашивает он. – Как маргарин?

– Кристо. “Кровь Христова”, – поясняю я.

– Тьфу, – скалится Джон. – Христова, тоже мне.

На том разговор закончен. Если вы еще не догадались – Джон не из верующих. Думаю, его можно назвать атеистом. Родители не учили его никакой вере – наверное, в этом первопричина, но законченным язычником его сделало участие в войне, когда ему еще и двадцати не исполнилось. Джон не раз говорил, что когда прямо у тебя на глазах голова стоящего рядом парня вдруг исчезает, то веры в Бога от этого не прибавляется.

С войны он вернулся другим. Это уже не был соседский паренек, преследовавший меня с назойливостью комара, все время куда-то приглашавший. Я по меньшей мере раз десять ему отказала, а он все твердил, что женится на мне. Я смеялась ему в лицо – беззлобно, и все-таки смеялась. Он был моложе тех парней, к которым я бегала на свиданки, он нисколько меня не привлекал.

В итоге я обручилась с другим парнем, но с тем что-то случилось во время войны. И если вы думаете, что в такой форме я хочу сказать, что его убили, то ошибаетесь. Сукин сын меня бросил. Да, изменил мне во время войны. Я, кажется, единственная среди всех, кого знаю, с кем такое произошло. Девушки обручались, выходили замуж, беременели и так далее. Я знала девушек, чьи возлюбленные, женихи, мужья погибли или пропали без вести, но я оказалась единственной, кому от солдатика пришло письмо с отставкой. Пока их полк квартировал в Техасе, Чарли отыскал себе легкую на передок армянскую деваху и женился – предварительно ее обрюхатив.

А Джону удалось вернуться. И мне кажется, в ту пору самым привлекательным в нем было – помимо того, что он стал крупнее и спокойнее, – что он вроде бы перестал интересоваться мной. В первый год службы он часто писал, как мечтает вновь увидеть меня, как тоскует по дому. А много лет спустя показал сделанные во время войны фотографии, и меня, я помню, потрясло, какие же все они были юные – словно старшеклассники, позирующие голыми по пояс, с тяжелыми на вид ружьями, с японскими флагами, снятыми с убитых ими солдат. Все эти мальчики, притворявшиеся храбрыми и задорными. Помню, как Джон показывал мне на этих фотография – кто погиб, кто вернулся домой.

На его письма я ответила всего раз-другой. Ничего личного, просто я не умела писать письма. Всегда была не очень-то уверена в своих талантах по этой части. И к тому же тогда я еще считалась невестой Чарли. И, как оно обычно бывает, Джон перестал писать точно в тот момент, когда меня бросил Чарли.

Когда война закончилась и Джон вернулся, я думала, он вот-вот явится. Мне бы очень кстати было слегка укрепить уверенность в себе, приободриться, – а его нет как нет. Времена для моей семьи настали тяжелые. В Арденнах мы потеряли старшего, Тима. Мы не знали, как это произошло, никаких подробностей, только что он мертв. Так делалось в ту пору: чертова телеграмма – и все.

Потом, примерно через месяц после победы над Японией, Джон вдруг постучал в нашу дверь. Увидел золотую звезду и сообразил, что это в честь Тимми. Решил зайти и выразить соболезнование моей маме. Мы разговорились, и я убедилась, что он все еще интересуется мной, хотя и борется со своим чувством.

Впоследствии он признался, что дал себе слово не пытаться со мной встретиться, но когда увидел звезду, то понял, что зайти надо. Мы сидели в гостиной старого дома и говорили о Тимми, которого он едва знал. Когда я спросила Джона, что было с ним, он ответил, что его ранили на острове Лейте в Тихом океане, пуля попала в щиколотку, рана вовсе не опасная, но его отправили в госпиталь в США, потому что такие раны долго заживают. И пока он лечился, все парни из его взвода погибли – самолет рухнул в Тихий океан. Я сказала, что ему повезло, и он назвал эту рану “дыркой от пули ценой в миллион долларов”.

Мы оба притихли, и потом он спросил:

– Почему ты не писала?

– Я была помолвлена с Чарли, – ответила я. Так и знала, что он спросит про это. – Мне казалось неправильным писать еще и тебе.

– Что слышно о Чарли?

Помню, как я опустила глаза, уперлась взглядом в выцветший цветочный узор на ковре, потом посмотрела ему в лицо:

– Он женат и живет в Техасе.

Джон глянул на меня и ухмыльнулся:

– Ага, я знаю.

Этот проныра уже знал, что Чарли меня бросил. В общем, мы начали встречаться, и на этот раз все получилось.

Я наклоняюсь к Джону, кладу руку ему на колено. Он оборачивается и смотрит на меня. Улыбается, но по глазам я понимаю, что сейчас он не со мной.