Александр Гоноровский - Собачий лес [litres]

Я не знал, как обиднее его обозвать:

– Дед Пихто!

– Дурак!

– Фуражку гони!

– Фиг тебе!

– Это еще почему?

– Потому.

– Вот твой папочка будет без фуражки, и все от него разбегутся.

– Все разбегутся, а тетка останется.

– От него даже твоя голышовая мамка убежала! И волосы у нее не там, где надо растут!

Мимо сараев мы шли по отдельности. От злости я принялся считать кривые деревянные двери. На девятой ты преградила мне дорогу:

– Теперь я тебя даже не замечу.

Тетки все не было. Я лежал, смотрел в темный потолок. Руки и ноги не хотели двигаться. В животе урчало, как у Нетрися. В голове шумел лес. А я думал, что вот сейчас закрою глаза и больше не захочу их открывать. Думал, что заболел и больше никогда не выздоровею и даже умру, что ты и тетка заскучаете без меня дней на семь или даже на девять, если сильно повезет. Пролился первый за месяц дождь. По окну защелкали, обращаясь в пар, крупные капли.

Я представил тетку и твоего отца в лесу. Как вода с веток течет им за шиворот, как он показывает ей намокший журнал с голой матерью и жалуется, что его бросили. А тетке холодно и скучно от этого гундежа. Она уже жалеет, что не пошла домой. И волосы змеи недовольно шевелятся над ее головой. Я представлял внутри себя самые злые картинки, чтобы отомстить тебе, чтобы тетке в моих мыслях стало совсем неудобно, и чтобы она быстрее вернулась.

Днем по двору прошел слух, что доктор Свиридов уехал неизвестно куда. Об этом загадочном отъезде ты рассказывала Юрке и Маргаритке, а на меня даже не смотрела:

– Мать Ленки видела, как доктор на станции билет покупал. Ее папа допросил. А теперь кто в квартиру доктора входит, тот пропадает! Сначала медсестра пропала. Потом собачник за ней пошел. И с концами. – Глаза твои, как обычно, глядели в разные стороны. – А в квартире ни одежды, ни шкафа, ни кровати. Все пропало.

– Ты бы еще про черный гроб на колесиках рассказала. – Мне очень хотелось с тобой поговорить.

– А ты пойди и посмотри, – ответила тут же. – Что? Испугался? Иди-иди. Там только тебя ждут.

Юрка по-подлому усмехнулся. Выходило, что вы с ним такие смелые, хотя никуда сами идти не собирались, а я один испугался.

– Если медсестра и собачник насовсем пропали, – сказал я, – то откуда ты узнала, что там ничего нету?

Ты подошла ко мне так близко, что от твоего дыхания у меня в носу задрожала козюлька:

– Оттуда.

Я понял, что сейчас случится что-то нехорошее, но все равно сказал:

– У доктора письменный стол был и стул. Их с яблони видно.

– Ну и сиди на своей яблоне. – Ты двинула меня по уху.

Тогда я применил свой коронный прием и крепко тебя обнял. Падать на землю нам не хотелось. И мы простояли так какое-то время. Хмурилась Маргаритка. Лыбился Юрка. Ему было смешно, что мы с тобой вот так посреди двора застряли по-глупому. Наверное, я побеждал и от этого тебя стало очень жалко. Я чувствовал, как бесполезно дергаются твои руки, как на теплой шее пульсирует жилка, а щека становятся горячей и мокрой. Я подумал, что чем дольше тебя держу, тем дольше ты меня не простишь. А может и вообще не простишь. Чтобы совсем не расстроиться, я стал обниматься еще сильнее. Но ты двинула меня коленом по писке и оттолкнула:

– Тебе только с девчонками драться. А этому приемчику, – повернулась к ребятам, – меня папа научил.

Из-за боли я никак не мог разогнуться. Мои щеки от такой подлости тоже стали горячими и мокрыми.

Маргаритка подошла к Юрке и двинула ему коленом.

– Ты чего? – Юрка согнулся так же, как я.

– Ничего, – ответила Маргаритка. – Просто захотела попробовать.

– Такой как ты, – сказал мне не разгибаясь Юрка, – в пустую комнату ни за что не пойдет.

– А вот и пойду! – ответил я и тут же пожалел о том, что сказал.

Мы стояли у забора и смотрели на окно комнаты доктора Свиридова. Оно было плотно зашторено. Даже если кто-то прятался внутри, то с улицы этого разглядеть было невозможно.

– Не ходи, Валька, – сказала вдруг Маргаритка.

И от этого стало еще страшнее.

– Ха! – Я бодро вошел в подъезд и оказался в сухой с запахом мертвого дерева темноте.

Единственное окно в подъезде на втором этаже было забито фанерой. Сквозь щели проникали тонкие полоски света. Они были так малы, что я не видел ступенек.

Дверь в квартиру доктора была не заперта, а заклеена тонкой бумажкой с синим кружком печати. Глупость взрослых удивила, и я ногтем сковырнул полоску.

Дверь громко заскрипела. Я оказался в обыкновенной квартире с обыкновенной мебелью, которая никуда не пропала. Я нащупал выключатель, зажег свет.