Элис Сиболд - Милые кости [litres]

Я наблюдала, как бежит моя красавица-сестра, как работают ее мышцы и легкие, как приходят на выручку наши тренировки в бассейне: она смотрела прямо сквозь дождевые струи, четко работала ногами в том ритме, который задавал Сэмюел, и при этом бежала не ко мне и не от меня. Бежала, как боец, оправившийся после огнестрела, когда рана наконец перестала кровоточить, а потом и зарубцевалась по прошествии долгих восьми лет.

Когда до нашего дома оставалась последняя миля, дождь пошел на убыль. Из окон стали выглядывать люди.

Сэмюел сбавил темп, и Линдси вместе с ним. Их майки приросли к коже.

У Линдси закололо в боку, но как только боль прошла, она опять прибавила шагу и поравнялась с Сэмюелом. Ни с того ни с сего она покрылась гусиной кожей и просияла улыбкой от уха до уха.

– Мы поженимся! – выдохнула она.

Сэмюел остановился, прижал ее к себе и стал целовать.

Мимо проезжала машина; водитель посигналил.

Когда у нас в доме прозвенел звонок, было четыре часа. Хэл, сидя на кухне в мамином поварском фартуке, разрезал на квадратики – по указанию бабушки Линн – пласт печенья с орехами и изюмом. Ему нравилось чувствовать себя полезным, и бабушка не упускала случая загрузить его по хозяйству. Они прекрасно спелись. А Бакли, хранитель домашнего очага, любил вкусно поесть.

– Я сам открою, – сказал папа.

Во время грозы он утешался спиртным, которое щедрой рукой подливала бабушка Линн.

Но сейчас он обнаружил редкое проворство, если не сказать изящество, как отставной балетный премьер, слегка припадающий на ногу после тысяч вращений и прыжков.

– Я чуть с ума не сошел, – заговорил он, распахивая дверь.

Линдси прикрывала грудь руками, и даже папу разобрал смех. Деликатно отвернувшись, он поспешил в чулан за одеялами. Сэмюел первым делом принялся укутывать Линдси, а мой папа неловко накинул второе одеяло ему на плечи. На каменном полу образовались лужицы. Когда Линдси была надежно прикрыта, на пороге прихожей сгрудились Бакли, Хэл и бабушка Линн.

– Бакли, тащи сюда полотенца, – приказала бабушка.

– Вы в таком виде ехали на байке? – Хэл не поверил своим глазам.

– Нет, мы бегом, – сказал Сэмюел.

– Да вы что?

– Ну-ка, быстро в столовую, – скомандовал папа. – Сейчас разожжем камин.

Сидя спиной к огню, они еще долго тряслись от озноба и рюмку за рюмкой поглощали бренди, которое Бакли, по наущению бабушки Линн, подавал им на серебряном подносе. Между делом все выслушали рассказ про мотоцикл и про особняк с восьмигранными эркерами, о которых Сэмюел не мог говорить без восторга.

– Байк-то не раздолбали? – спросил Хэл.

– Уж как вышло, – ответил Сэмюел, – но своим ходом его сюда не перегнать.

– Теперь я спокоен: вы живы-здоровы, – сказал мой отец.

– Ради вашего спокойствия, мистер Сэлмон, мы в грозу неслись по шоссе, как угорелые.

Мои бабушка и брат сидели в сторонке, подальше от огня.

– Чтобы никто не волновался, – добавила Линдси.

– Линдси в первую очередь думала именно о вас.

Наступила неловкая пауза. Сэмюел, конечно, сказал чистую правду, но вместе с тем слишком явно подчеркнул очевидный факт: Линдси и Бакли принимали все свои решения с оглядкой на моего слабого здоровьем отца.

Бабушка Линн, встретившись глазами с моей сестрой, подмигнула.

– Мы тут с Хэлом и Бакли испекли мазурку, – сообщила она. – Еще у меня есть замороженная лазанья, хотите – разогрею.

Она поднялась с кресла, и моя сестра последовала ее примеру, вроде как собираясь помочь.

– С удовольствием отведаю вашего печенья, Линн, – сказал Сэмюел.

– «Линн»? Хорошенькое дело! – воскликнула бабушка. – Глядишь, ты и Джеку скоро начнешь говорить «Джек»?

– Все может быть.

Как только Бакли с бабушкой вышли из комнаты, Хэл заерзал.

– Сейчас мы там, общими усилиями… – пробормотал он.

Сэмюел и Линдси с отцом прислушивались к оживленной болтовне и звону тарелок. В углу громко тикали часы, про которые мама говорила: «наши антикварные ходики».

– Я и правда волнуюсь по любому поводу, есть такой грех, – произнес мой отец.

– Сэмюел совсем не то хотел сказать, – вступилась Линдси.

Сэмюел молчал; я не сводила с него глаз.

– Мистер Сэлмон, – начал он после долгого молчания, еще не решаясь сказать «Джек», – я сделал Линдси предложение.

Линдси едва не задохнулась, но даже не взглянула в сторону Сэмюела. Она смотрела на моего отца.

В гостиную вошел Бакли, неся блюдо с квадратиками печенья; следом появился Хэл, у которого между пальцев свисали бокалы, а в другой руке была бутылка шампанского «Дом Периньон» урожая тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.