Александр Бушков - Месяц надежды [litres]

– Считай, что первый, он же и последний, – сказал Алексей и замолчал, чтобы не мешать ей.

Пару минут она сидела и с той же легкой улыбкой глядела куда-то в пространство. Когда Оля вновь повернулась к нему, ее глаза сияли.

– Леша, это здорово. Пусть трещат, сколько хотят, про девичью гордость. А я так надеялась!..

– И правильно делала, – сказал Алексей и потянулся к ней.

Очень скоро ее трендовые черные брючки с золотистыми и алыми вставками оказались на полу у дивана, рядом с синими джинсами Алексея. За ними туда же полетело все остальное.

У них была брачная ночь.

Алексей сидел в кухне и курил, чтобы не стоять над душой у людей, занятых работой, людей, отлично знающих свое дело и без него. Голова Гартова была забита новыми хлопотами, последний раз его занимавшими добрых десять лет назад, перед первой женитьбой. Они, правда, не громоздились таким уж ворохом и титанических трудов не требовали, разве что времени должны были отнять не так уж мало. Но тут уж ничего не поделаешь, никуда от них не скроешься.

Как и следовало ожидать, все шло как по рельсам. Не столь уж и серьезные решались дела, привычные для всего человечества.

Снежная Королева новость о нешуточных переменах в жизни старшей дочери приняла с обычным своим бесстрастием буддийского монаха. Майка и Таня позвонили ему одна за другой, с коротким интервалом, восторженно визжали в трубку и поздравляли. Команда одобрила. Камышев и Тихоныч об этом еще не знали.

Теперь предстояло решать бытовые мелочи. Потому в гостиной и в кабинете и работали с неторопливой уверенностью профессионалов ребята из столярки.

Бизоньему черепу и саблям следовало подыскать другое место. Наметки на сей счет у Алексея уже были. Освободившееся место должен был занять шкаф для Олиной одежды, в тон всей остальной мебели. В кабинете надо было смастерить книжную полку.

Оля была из девушек читающих. В наши времена это не уникум, но редкость. Большой библиотекой она похвастать не могла, но заверяла, что около сотни книг у нее наберется.

Большую сумку с одеждой Алексей уже привез. В ней было исключительно то, что подходило для осени. Зимнее и летнее могло подождать, когда будет готов шкаф. Оля прихватила с собой и стопочку книг.

В кухню деликатно просунулся бригадир Жора Малахов и доложил:

– Алексей Валентиныч, готово. Все обмерили, записали.

– Молодцом, – сказал Алексей. – Теперь за работу. Премия за мной не заржавеет.

– Так мы пошли?

– Ага.

Когда за ними захлопнулась входная дверь, Алексей встал и неторопливо прошел в кабинет. Там тоже нужно было кое-что усовершенствовать, сделать так, чтобы у каждого из них был свой полноценный рабочий стол. Он взял из стопочки книг, лежавшей рядом с Олиным ноутбуком, верхнюю, пухленький томик небольшого формата, и покривил губы. Ну, разумеется, «Кавалер Сен-Жюст».

Алексей знал, что Олино отношение к Великой французской революции было откровенно романтическим, основанным, как он уже догадался, в первую очередь на старом фильме «Черный тюльпан», и в самом деле отличном, но преподносившем кровавую историю в развеселом духе оперетты, что печально, талантливой. Еще на таких вот биографиях вождей, написанных еще в советские времена. Рыцари без страха и упрека, печальники народные, ага.

Что до него, то он в свое время трудами мамы прочитал несколько книг посерьезнее. Парочка была написана еще до революции. Отношение к тем давним событиям у него было совсем другое. Алексей знал, сколько кровушки нацедили народные печальники, как все мало-мальски видные вожди перерезали друг друга. Осталась мелочь пузатая, которую Наполеон разогнал и построил без особого труда. Многие подробности он запамятовал, но главное до сих пор помнил.

Конечно, Сен-Жюст, убойно действовавший и на некоторых нынешних студенток, отнюдь не придерживающихся революционных взглядов. Он был красивый, чертовски романтичный, блестяще говорил речи, печалился о благе народном. На самом же деле этот юный романтический красавец был тогда во Франции кем-то вроде Гиммлера. За спиной его тогда втихомолку звали Ангелом Смерти. Однако в такие скучные мелочи студентки не вникали, не считали нужным.

Алексей пролистал книжку без всякого интереса, собрался было положить ее назад, но зацепился взглядом за приложение в самом конце, уместившееся на одном-единственном листочке. «Революционный календарь на второй год Республики».

Он, конечно, помнил и то, что революционные товарищи с реформаторским шилом в заднице еще и новый календарь ввели, не просто переименовали месяцы, а еще и изрядно их перекроили, потому что начали считать с какой-то знаменательной для них даты. Французы лет семь этот календарь пользовали, пока Наполеон и его не отменил к чертовой матери, не вернул всем привычный старый.