Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

— Почему ты плачешь, бабушка? Почему ты плачешь?

Временами мы все сходили с ума от горя и отчаяния и не знали, как и чем успокоить друг друга.

Когда все фигуристы собрались за день до представления, я была очень рада их видеть. Кроме того, для меня было большим облегчением, что никто из них не говорил со мной как с больной, никто без конца не спрашивал, как я.

Мы устроили пресс-конференцию и дали несколько интервью, а потом три или четыре часа репетировали групповые номера в Международном центре фигурного катания в Симсбери.

Потом я пригласила ребят на обед. Сандра Безик и Майкл Сейберт, которые придумали начало шоу под музыку «Лунной сонаты», привыкли работать с большим количеством участников; у Марины таких навыков не было. Она никогда раньше не готовила групповых выступлений. Однако именно Марина сочинила прекрасный заключительный номер на музыку из серенады для струнного оркестра Чайковского. Ее содержание точно соответствовало главной идее вечера: прославление жизни.

Марина принесла фотографии, где были запечатлены разные позы из всех программ, которые мы сделали за долгие годы совместных выступлений. Из программы по мотивам скульптур Родена, из «Ромео и Джульетты», «Лунной сонаты». И все фигуристы разбились на пары, так что каждая повторяла одну из наших поз, — они отнеслись к этому очень серьезно. И я поняла, что завтра каждый из них покажет свое лучшее катание. Прилетел Владислав Костин, автор наших костюмов, и сделал для меня белое платье, в котором я должна была появиться в финале. Татьяна Тарасова тоже была с нами. Я чувствовала себя намного лучше из-за того, что собрались все наши друзья; они прилетели поддержать меня и кататься для Сергея, чтобы показать в его честь то, что любили и умели делать. И я знала — они приехали с чистым сердцем.

Не могу описать, как это было для меня важно, скажу только, что я совершенно перестала волноваться из-за предстоящего выступления. Меня тревожил лишь торжественный обед, который должен был состояться после окончания представления, поскольку я понимала: пригласить всех невозможно. Наша квартира слишком для этого мала, а мне не хотелось никого обидеть.

Мы устроили еще одну репетицию в хартфордском городском центре, где должен был состояться вечер памяти. Марина давила на фигуристов, что совсем на нее не похоже. На Олимпийских играх в Лиллехаммере она тоже нервничала, но держала себя в руках. Здесь же она явно волновалась, и ей никак не удавалось справиться со своим волнением. Она не могла принять ни одного решения, была в растерянности, какое мне выбрать платье. Такой я ее раньше не знала. Марина так и не оправилась после смерти Сергея, она — словно яркий цветок, радовавший всех своей неуемной жизненной энергией и вдруг увядший. Однако перед моим выходом на лед Марина нашла слова, которые придали мне силы.

— Доверься Сергею, — сказала она, — и он поможет тебе кататься.

Я не участвовала в процессии, открывавшей вечер. Просто стояла и ждала за занавесом. Я даже не смотрела, чтобы не растерять решимость и не расплакаться. Когда я услышала музыку «Лунной сонаты», на меня нахлынуло множество воспоминаний. Неожиданно я вдруг поняла, что делаю движения из нашей олимпийской произвольной программы 1994 года. Вот здесь Сергей выбрасывал меня, здесь у нас было вращение, дорожка, параллельный прыжок... Я не могла остановиться. Я не хотела останавливаться. Я чувствовала, что душа Сергея где-то совсем рядом.

По мере того как приближалось время моего выступления, я вспоминала слова, которые обычно говорил Сергей перед выходом на лед, вспоминала, как он обнимал и целовал меня. Сейчас, когда я стояла в туннеле, меня некому было обнять или поцеловать. Я была одна — и чувствовала себя ужасно. Рядом находился только Дейв, служащий шоу «Звезды на льду», который наблюдал за мной. И мне показалось, он подумал то же самое: «Как печально, что она стоит здесь без Сергея».

А потом я вспомнила слова Марины: «Доверься Сергею, и он поможет тебе кататься». Казалось, в горле у меня застрял комок, я понимала: если сейчас заплачу, то не смогу остановиться.

Но едва заиграла музыка Малера и я выкатилась на затемненную арену, все печальные мысли меня оставили. Зажглись прожектора, люди начали аплодировать, и меня вдруг охватили чувства, которых мне никогда не приходилось испытывать раньше. До этого я беспокоилась, что осталась одна, что я такая маленькая и меня никто не увидит. Теперь же я ощутила себя большой, огромной, словно заполнила собой всю ледовую арену.