Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

Видимо, у него была мышечная слабость – один из типичных симптомов инсульта, аневризма и эмболии. Или, может быть, он чем-то отравился? Может, я недоглядела и в комнату попало что-то токсичное? Ему было плохо, а я изо всех сил напрягала мозг, пытаясь понять причину его недомогания. Вэнди уже успела вернуться и теперь неподвижно стояла в дверном проеме с каменным лицом.

Тут вдруг Уэсли перестал издавать этот дикий, душераздирающий звук и стал клекотать, как попугай. Я в жизни не слышала из уст совы ничего хотя бы отдаленно похожего. Мне становилось все страшнее и страшнее. Ему явно было больно, он клекотал и дергался всем телом. Он обхватил мою руку лапами, а клювом схватился за ладонь, и с каждым содроганием лапы сжимали мою руку все сильнее.

Может, это был приступ эпилепсии? У меня когда-то была собака, у которой случались большие эпилептические припадки. Конвульсии не стихали. С последним рывком он откинул голову и громко закричал от боли, а потом… потом… вернулся в нормальное состояние.

Все кончилось, с ним все было в порядке. Уэсли взлетел на свой насест и стал чистить перышки, как ни в чем не бывало.

Вэнди начала хихикать.

Я была в полной прострации. И тут я заметила у себя на руке каплю белой жидкости и поняла, наконец, что произошло. Моя сова только что скрепила свою связь со мной. В смысле, скрепила с моей рукой.

Вэнди унеслась по коридору, едва не падая со смеху.

Я медленно поднялась с пола, подошла к микроскопу, вытащила стекло, соскребла им капельку с руки и положила под объектив. Я включила подсветку и всмотрелась в окуляры. Ну да, вот они – энергичные частички совиной жизненной силы, рвутся к недостижимой цели.

Уэсли продолжал прихорашиваться, крайне, судя по виду, довольный собой.

Я тщетно пыталась решить, пойти мне в душ или закурить. Собрав, наконец, мысли в кучу, я привязала Уэсли и отправилась вслед за Вэнди на кухню – выпить чайку.

Я не опознала в действиях Уэсли попытку спаривания с моей рукой, так как у сов, как и у многих птиц, половые органы довольно хорошо спрятаны. У самцов нет пениса – чтобы оплодотворить самку, они трутся своей клоакой (специальной выемкой под хвостом) об ее клоаку, оставляя на ней капельку спермы, которая затем плывет по длинной трубке и, в конце концов, оплодотворяет яйцо. Все очень чисто и аккуратно.

В три с половиной года Уэсли достиг, наконец, половой зрелости. Я понимала, что срок уже приблизительно подошел, но не могла даже представить, что сама стану объектом его страсти. Никто из моих животных до этого не пытался вступить со мной в серьезные отношения. Впрочем, Уэсли ведь принадлежал к виду одиночек, выбирающих себе одного партнера на всю жизнь. Вполне возможно, что, не выбери он меня, он бы отдалился или даже стал расценивать меня, как соперника, как в случае с мышью. Таков Путь Совы.

С тех пор Уэсли стал меня всячески опекать, он вообще крайне серьезно относился к своим супружеским обязанностям. Он защищал меня и практически сдувал с меня пылинки. Помимо прочего, он постоянно выискивал укромные темные уголки и заманивал меня в них своим жутким брачным зовом. Одним из его любимых мест в этом плане был закуток за унитазом – идеальное место для гнезда. Он таскал туда журналы и рвал их на части, обустраивая уютное гнездышко. Сипухи обычно не строят гнезд сами, но, как вы уже догадались, Уэсли забыли сообщить и об этом. Возможно, некоторые сипухи собирают мягкие подручные материалы для утепления гнезда и увеличения его уровня комфортности. Мы в Калтехе заметили, что некоторые сипухи обожали отрывать кусочки от ткани, которой были обмотаны их насесты, в то время как остальные оставались к ней абсолютно равнодушны. Уэсли набивал шкафчики в ванной кусочками журналов и настойчиво звал меня к ним. Я, естественно, бежала на зов, который сотрясал весь дом, как хорошее стерео с выкрученными до упора громкостью и басами. Прекратить этот кошмар можно было только дав ему совокупиться с моей рукой. После этого он затихал и успокаивался, по крайней мере временно. Я пыталась понять, когда у него закончится период «гнездования». К счастью, он хотя бы не считал необходимым звать меня, когда я находилась с ним в комнате, однако в целом вся эта брачная шумиха меня порядком выматывала.

Однажды днем Уэсли спал на своей подушке рядом со мной. Сквозь сон я почувствовала, как что-то мягкое гладит меня по лицу. И тут мне в рот аккуратно легла дохлая мышь. Уэсли кормил меня! Буэ-э-э. Мой рот наполнился отвратительным вкусом грызуна. Тьфу! Я выплюнула мышь и побежала в ванную полоскать рот листерином.