Карина Ян Глейзер - Вандербикеры с 141‑й улицы [litres]

– Он не продлит наш… – начала Джесси, но её слова утонули в поднявшемся шуме.

– Вот негодяй! – возмутился Оливер.

– Что такое «аленда»? – спросила Лэйни.

Папа продолжил как ни в чём не бывало:

– Вы потрудились на славу: целый год с уважением относились к мистеру Байдерману и с пониманием – к его потребности в тишине и покое. Я не сомневался, что нас выгонят, когда несколько лет назад Оливер запульнул бейсбольным мячом ему в окно или когда Франц спутал его входную дверь с пожарным гидрантом [1] По расхожему стереотипу, в США собаки ходят в туалет у пожарных гидрантов. . Странно, что он выселяет нас именно сейчас, ведь в этом году вы вели себя просто безупречно. – Папа замолчал и вопросительно посмотрел на детей.

Те закивали и воззрились на него с самым невинным видом – все, кроме Оливера: он надеялся, что никто не вспомнит тот нелепый случай с его летающей тарелкой, которая врезалась в трубу разбрызгивателя во дворе, после чего прямо в открытое окно Байдермана ударила мощная струя воды. Папа об этом не упомянул. Вместо этого он сказал:

– К концу месяца мы должны переехать.

– Вы шутите? – воскликнула Джесси, недоверчиво глядя на родителей, и её очки съехали с переносицы. – Мы были такими ангелочками, что нас впору нимбами наградить!

– Я уже вечность не играю в баскетбол перед домом! – заверил их Оливер.

– Что такое «аленда»? – не унималась Лэйни.

– Изе приходится играть на скрипке в чёртовом подземелье! – закричала Джесси.

– Следи за языком, – сказала мама.

А Иза добавила:

– Мне нравится там играть.

– Мы с мистером Байдерманом договорились о том, чтобы он разрешил нам жить в его доме, – это и есть договор аренды, – объяснил папа, обращаясь к Лэйни.

Она обдумала его слова, готовясь к новому кувырку.

– То есть мы ему не нлавимся?

– Не то чтобы… – Мама замялась.

– Навелное, его надо обнять, – решительно заявила Лэйни.

Она успешно перекувырнулась, легла на живот и принялась искать своего кролика, который в тот момент прятался под диваном.

Джесси взглянула на календарь, висевший на стене.

– И всё? У нас всего одиннадцать дней?

– Он правда заставит нас переехать сразу после Рождества? – спросила Иза.

– Это потому, что я плохо приглядываю за Францем? – Гиацинта нервно прикусила ноготь. Услышав своё имя, пёсик открыл глаза и повилял хвостом, но тут же снова задремал.

– Это я виновата, – сказала Иза.

Все на неё уставились. Сложно было поверить, что их выгоняют из-за прилежной, тихой Изы.

– Его раздражает, что я играю на скрипке, – объяснила она.

– Дети, никто из вас не виноват, – вмешалась мама. – Помните, в прошлом году папа с дядей Артуром поставили нам особые прочные окна? Они почти не пропускают шум. Мы сделали всё возможное, чтобы убедить мистера Байдермана продлить договор. Я даже оставила у него под дверью коробочку лавандовых безе из миндаля.

Мама обиженно моргнула. Она, как профессиональный кондитер, с трепетом относилась к пирожным.

– Жалко их, – проворчал Оливер: он тоже с трепетом относился к пирожным.

– В новом доме будет подвал? Я смогу заниматься на скрипке? – спросила Иза.

– Я перееду только в дом с научной лабораторией. С горелкой Бунзена. И новыми колбами Эрленмейера, – упрямо заявила Джесси.

– Моя комната будет выглядеть так же, как здесь, да? Точно так же? – поинтересовался Оливер.

– Мы же не уедем далеко? Чтобы Франц не расставался с друзьями? – спросила Гиацинта.

Остальные дети в ужасе округлили глаза. Они и не подумали, что им, возможно, предстоит покинуть этот район, где они про всех знают, кого как зовут, кому сколько лет и у кого какая причёска.

– Я всю жизнь прожил в этом районе, – сказал папа. – У меня здесь работа. – Только Гиацинта заметила, что он увильнул от ответа и опустил взгляд. – Слушайте, дети, мне сейчас надо починить перила на третьем этаже и вынести мусор. Но мы ещё вернёмся к этому вопросу, хорошо?

Папа снял с вешалки поношенный синий комбинезон и натянул поверх одежды, в которой ходил ремонтировать компьютеры; в таких же комбинезонах обычно работают автомеханики.

– Мне очень жаль, что так вышло, – добавил он, оглядев печальные лица детей. – Знаю, вам здесь нравится. Но всё образуется, обещаю. – И он выскользнул за дверь.

Младшим Вандербикерам не нравилось, когда родители обещали, что всё образуется. Они же не прорицатели! Им хотелось засы́пать маму вопросами, но у неё внезапно зазвонил телефон. Мама перевела взгляд с детей на экран и обратно.