Самид Агаев: Правила одиночества

– Мои родители тоже часто жалеют о распаде Союза, – сказала Маша, – особенно мама: у нее сестра живет в Риге, тетка моя, безвыездно живет, боится, потому что если она приедет маму навестить – ее обратно могут не впустить. Она прожила там всю жизнь, а теперь их не хотят признавать гражданами Латвии.

– Что характерно, – заметил Караев, – если бы подобное происходило в Азербайджане, сейчас бы вопль стоял на всю Россию, а прибалтам все сходит с рук. Как только они ни гнобят русских – все молчат, словно в рот воды набрали. Когда их долбаную телевышку захватил спецназ, вся российская интеллигенция на уши встала, а сейчас такое ощущение, что она стоит раком.

Маша кашлянула.

– Извини.

– Ничего, мой папа тоже любитель крепких выражений. Нашему поколению, наверное, никогда не понять ваше, я часто спорю с родителями. Как можно жалеть о Советском союзе? Ведь вы жили при коммунистическом строе – железный занавес, отсутствие демократических свобод…

– Мы не жалеем, – мрачно произнес Караев, – мы испытываем ностальгию. Это была прекрасная страна, и ее создавали отнюдь не коммунисты. Советский союз возник не на пустом месте. Была великая Российская империя. Большевики лишь поменяли название. А что сделала эта шпана – пользуясь отсутствием батьки, собралась, быстренько подмахнула бумаги и объявила себя свободными; ели-то от пуза они давно, но хотелось, чтобы об этом весь мир узнал. И ведь какая странная закономерность наблюдается: во всех республиках правят бал оголтелые, в прошлом коммунистические бонзы. Люди, клявшиеся в верности коммунистическим принципам, теперь поборники демократического образа жизни, они теперь президенты, бывшие секретари компартий, стукачи, надзиратели, комитетчики. Оказалось, что в душе они все были демократы и диссиденты, просто время было такое…

– Извините, что перебиваю, – сказала Маша, – но я кончила.

Караев развел руками, потом полез в карман, достал несколько купюр и протянул девушке:

– Спасибо за работу, только лучше говорить – я закончила.

– Почему? – спросила Маша, убирая деньги в сумку.

– Без комментариев.

– Не считайте меня ребенком, я понимаю, что вы имеете в виду, только каждый думает в меру своей испорченности.

– Как ты разговариваешь с работодателем?

– А зачем вы ставите меня в неловкое положение?

– Ну, хорошо, – Караев поднял руки, – я был не прав. Пойдем лучше выпьем.

Маша отказалась:

– Спасибо, мне нужно идти.

– Ну, как знаешь.

– До свидания.

– До свидания.

Девушка ушла.

Караев некоторое время постоял перед закрытой дверью, потом погрозил кому-то пальцем и вслух произнес: «И никаких шашней с домработницей».

Утро следующего дня началось с тяжелого пробуждения и тревожных мыслей по поводу собственного поведения с домработницей. Медленно восстановив в памяти события вчерашнего дня и не найдя в них ничего предосудительного, Караев облегченно вздохнул и отправился в ванную комнату.

Через час он в костюме и галстуке сидел перед письменным столом и пил чай из маленького грушевидного стаканчика. На краю стола в рамке стояла фотография молодой женщины в простеньком ситцевом халате. Караев допил чай и, глядя на фотографию, сказал вслух: «Ну, что же, сынок, пора на работу». После этих слов раздался телефонный звонок. Караев подождал, пока включится автоответчик, и услышал женский голос: «Алло, Ислам, это я, Лена, если ты дома, возьми трубку, пожалуйста».

Караев взял трубку и произнес:

– Тебе же русским языком сказали: «Оставьте сообщение – и вам обязательно перезвонят».

– Может быть, для начала поздороваешься, – спросила Лена, – а уж потом будешь ворчать?

– Ну здравствуй.

– Здравствуй, Ислам, ну, как ты поживаешь?

– Спасибо, хорошо. А ты как поживаешь?

– Я соскучилась.

– А-а.

– Что означает твое а-а?

– Вопрос снимается.

– Почему? – не унималась женщина.

– Ни почему.

– Когда мы встретимся? – спросила Лена.

– Ну, как-нибудь встретимся, – пообещал Караев.

– Мы расстаемся?

– Что значит расстаемся? Если быть точным, мы расстались пятнадцать лет назад.

– Тебя это, я вижу, радует.

– Нет, меня это не радует, я просто констатирую, определяю положение вещей. Знаешь такое сочинение, называется «О природе вещей»? Автор – философ по фамилии Лукреций. В школе не проходили? А в институте? Не надо было лекции пропускать. Я не издеваюсь, я совершенно серьезно говорю.

– Как Маша убирается?