Юрий Салов - Гонки по лабиринту

- Я так и сделаю, - неуверенно сказал Андрей, протянул руку и пожал ее Гражинскому. Но доктор удивил его.

- Здесь, - сказал доктор Гражинский, не отпуская Андрея, его голос был спокойным и сосредоточенным, - будет произведено вскрытие тела, прежде чем они вернут ее тело в Россию. Он сделал паузу. − Не переживай за нее. Помнишь, что я говорил тебе о смерти на Донбассе? Каждое из них - это послание, письмо к живым. Даже у Лены.

Затем Гражинский обеими руками сжал руку Шальнева и крепко сжал ее. Несмотря на то, что они были достаточно близко в густой ночи, чтобы Андрей мог почувствовать проницательный взгляд доктора, он не мог разглядеть лицо Гражинского, скорее только намек на лицо в узкой пропасти между ними. Затем Андрей уловил тусклый серый свет, призрачный блеск двух дисковых поверхностей очков Гражинского, и доктор отпустил руку Андрея. Гражинский отвернулся, и через несколько шагов темнота и дождь поглотили его.

Андрей ждал, не двигаясь, пока не стихли даже шаги Гражинского, чувствуя необъяснимую близость с эрудированным доктором-бунтарем. Это был маловероятный союз, который Андрей мог объяснить только в контексте этого конкретного времени, места и обстоятельств, как будто он прожил последние несколько дней во сне, который, как и все сны, был миром в себе.

Закончив свои размышления, он вернулся к грузовику и забрался в кабину. На какое-то мгновение Андрей подумал о Елене Муравьевой, и сам ощутил странное чувство потери, потому что давно не встречал человека, который была источником стольких эмоций в других.

Он завел грузовик-ключи все еще были в замке зажигания, и включил фары. Он тут же проверил бензобак: он был на три четверти полон. Хорошо. Он попятился назад, делая несколько попыток объехать заболоченные канавы, где, как он знал, проведет остаток ночи, если не будет осторожен, и наконец, направил грузовик обратно на восток.

Из-за руля все выглядело иначе, чем из-под брезента в кузове грузовика. Но место было небольшое, Андрей свернул направо понял, что он на асфальте, и через несколько секунд он уже выезжал из города по наклонной мощеной дороге. В свете фар Андрей разглядел бедные шлакоблочные дома по обе стороны дороги. Они казались более рассеянными, чем он помнил их со своего места за кабиной, и более изолированными, и если там лаяли собаки, то рев мотора грузовика заглушал их резкие голоса. Он снова посмотрел на часы и отметил время.

Пока он толкал грузовик по длинной блестящей ленте дороги, его фары тянулись все дальше и дальше. Какое-то время было ясно, дорога выглядела так, словно ее только что вымыли, но удача Андрея не заставила себя долго ждать. Сначала туман шел по обе стороны дороги маленькими языковидными просветами на высоте его фар. Он въезжал и выезжал из них, пока их не стало так много, что они заполнили все вокруг, и тогда ему пришлось замедлить грузовик. Туман не только сгустился, но и дорога изменилась, начав свой извилистый путь через степь.

Он был почти слаб от усталости. Его разум боролся с сильным желанием тела уйти. Он опустил стекло, и липкий туман хлестнул его по лицу, пока он не забрался в кабину. Постоянное прохождение через чередующиеся волны плотного и легкого тумана нервировало. Он сбавил скорость, когда смог разглядеть лишь несколько метров за фарами, сосредоточившись на черной кромке дороги, и ускорился, когда смог разглядеть дальше. Казалось, что каждый километр или около того он регулировал скорость, корректировал расстояние от края дороги, настраивал глаза на разную глубину резкости, все это дрейфовало, колыхалось серым и серебристым.

Но даже в своей затуманенной усталости Андрей нервничал из-за того, что ждало его впереди. Он знал, что его что-то ждет, решение того или иного рода с Пительниковым или боевиками подполковника Энгарта - или даже какая-то невообразимая смесь их обоих. Конфронтация была неизбежна, но тревога, которую он почувствовал при ее приближении, была своеобразным предчувствием, возможно, не сосредоточенным специально на нем самом, несмотря на невероятные переживания последних двадцати четырех часов. Ведя грузовик сквозь клубящиеся вены тумана, он чувствовал себя скорее Хароном, который, будучи всего лишь лодочником, переправляющим души через ненавистную реку ада, сам не боялся мук на том берегу. Им нужен был дневник. И его обладатель.

Вновь нахлынувший ливень застал его врасплох, и он врезался в него с таким грохотом, что вода хлынула на крышу кабины. Испугавшись, что мог заглушить мотор, он нажал ногой на педаль сцепления, нажал на акселератор, пока двигатель не взвыл и не задымился, а затем снова отпустил педаль сцепления и продолжил путь по лужам.