Лана Барсукова - Сочини мою жизнь [litres]

Таня почти бежала, царапая ноги о пластмассу веселых красно-синих кресел. Дальше по гулкому тоннелю, ориентируясь по табличкам «Выход», и вот она на улице, на свободе.

Долгожданная жара и хулиганское солнце радостно приняли ее в свои объятия. Но, несмотря на солнечные атаки, Тане было зябко. То ли от перепада температуры, то ли от жалости к спившемуся Максу, то ли от сомнений в том, что у нее хватит сил выплыть в этой жизни. Ведь только тогда Игорь Лукич прижмет ее к груди. Спасатель из него никакой. Как сказал бы Веня, «поцеловал бы я тебя в ушко, да не всплыла твоя макушка».

Таня подошла к метро и через минуту должна была спуститься под землю, но вместо этого воспарила в небеса. Нет, ее не сбила машина. Произошло событие гораздо более невероятное. В сумочке задребезжал телефон и на дисплее высветилось «сыродел». Коротко и ясно, потому что Таня знала только одного сыродела на всем белом свете. Ей звонил сам великий и ужасный Игорь Лукич. Таня удивилась этому больше, чем если бы после визга тормозов увидела светлый лик какого-нибудь архангела.

– Да, алле. – Вообще-то Таня терпеть не могла, когда говорят «алле», но высшая степень растерянности сделала свое дело.

– Татьяна, привет! – очень демократично начал сырный король. – Как дела продвигаются?

Таня усилием воли собрала мысли в кучку и уже начала было собирать из них фразу, но вопрос, оказывается, был риторическим, то есть не предполагающим ответа. По крайней мере, Игорь Лукич его не ждал.

– У меня просьба. Оторвись, пожалуйста, от своего графика и окажи мне услугу, возьми завтра интервью у артиста Савраскина. Он хочет поговорить о своих творческих планах. Особенно на период после выборов.

– Почему я? У того самого Савраскина? – От волнения на ум приходили вопросы максимальной глупости.

В висках у Тани стучала кровь, и она боялась, что это слышно на том конце провода. Но, видимо, техника была не настолько чувствительной, потому что голос Игоря Лукича вместо сострадания выразил неудовольствие:

– Потому что ты на меня работаешь. Или нет? Я что-то путаю?

– Нет. То есть да. В смысле, да, я работаю. А «нет» я сказала про то, что нет, не ошибаетесь. – Получилось долго и коряво.

От обиды на свое косноязычие у Тани навернулись слезы. Но Игорь Лукич, похоже, не реагировал на ее настроение. Его голос был ровным, как казахстанская степь, по которой гоняли фуры контрабандисты. В голове Тани еще звучали таможенные мотивы.

– Я примерно понял. Идем дальше. Учти, Савраскин болтлив, у тебя может уйти на него от часа до двух. Дальше так. Ты можешь спрашивать у него, любил ли он в детстве манную кашу, надеется ли он сняться у Тарантино, любую чушь, это на твое разумение.

– Тарантино – не чушь, – вставила Татьяна.

И зря.

– Перебивать меня не надо. Кажется, мы об этом уже договаривались с тобой, – строго одернул ее Игорь Лукич.

От этого выговора у Тани радостно забилось сердце. «Помнит!» – сделала она далеко идущий вывод. А на этот вывод, как на фундамент, настраивалось целое здание домыслов и надежд. Значит, он, как и Татьяна, прокручивает в голове их встречу у него в офисе. Где она его перебила, а он сделал ей замечание. Где она сначала дерзила, потом плакала, потом они помирились. Это же целая история, настоящая психологическая драма, Шекспир отдыхает. «Мы уже об этом договаривались» – так конспиративно звучит целое признание, означающее: «Я помню нашу встречу, я помню все ее детали…»

– Так вот, твоя задача – мужественно пережить его словоблудие о творчестве, – ровно продолжал Игорь Лукич, – и задать ему один-единственный вопрос.

Пауза была сигналом к тому, чтобы Таня вклинилась в беседу.

– Какой вопрос? – правильно отбила подачу Таня.

– Вопрос такой: каковы творческие планы господина Савраскина? И не вообще, а буквально на ближайшее полугодие. Если более точно, куда начнет бить его творческий фонтан начиная с сентября месяца, сразу после выборов?

– Вы имеете в виду планы в кино?

– Кино, телевидение, радио, реалити-шоу, мне все равно. Но он должен членораздельно озвучить свою творческую загруженность, запланированную на ближайшее время. И сделать это под диктофонную запись. Это очень важно. Ясно?

– А вы что? Любите артиста Савраскина? – не удержалась Таня.

– Ну как тебе сказать… Безумно! – ответил Игорь Лукич голосом Фрекен Бок и усмехнулся этой шутке.

Таня сразу вспомнила замечательный советский мультфильм про Карлсона. Там родители Малыша спрашивают Фрекен Бок: «Вы любите детей?» – и получают в ответ: «Ну как вам сказать… Безумно!» Она уловила шутку! Да они с Игорем Лукичом на одной волне! Она понимает его юмор, потому что они любят одни и те же мультики. Это ли не родство душ? И Веня этот с воблой, оказывается, вовсе не противный придурок, а посланец небес со скрытым сообщением. У него ж на пакете был изображен не кто-нибудь, а именно Карлсон. Все пазлы сложились в счастливый узор. Таких совпадений не бывает, это просто знаки судьбы, которые, как конфетти, посыпались на счастливую голову Татьяны.