Анастасия Вечерина - Исповедь мотылька

Натаскав дров, перемазавшись до ушей, весело подшучивая друг над другом, мы наконец-то (не с первого раза) смогли разжечь огонь, и первые ветки затрещали в веселом пламени.

— Не плохо было бы раздобыть какое-нибудь бревнышко, чтобы сидеть у костра, — оглянулась я вокруг. — Не на земле же…

— Там, у озера, где мы стояли, был чудный пенёк, — вспомнил Андрей, морщась от дыма, попавшего в глаза (он раздувал грозящий потухнуть огонь).

— Я сейчас принесу, — поднялся Стас.

— Один не дотащишь, — скептически покачал головой Наглец. — Тяжеловато будет. Найджел, помоги ему! — крикнул он в начинающие сгущаться сумерки.

— Сам справлюсь. Приволоку как-нибудь, — буркнул Грязный Стебщик. — Не нужно мне его помощи.

— Вы еще до вечера собачиться будете? — насмешливо усмехнулся Андрей. — Найдж, долго собираешься сидеть с обиженной миной? Ну, помоги, что ли…

Найджел поднялся навстречу Стасу. Вдвоем они притащили здоровенный пень, на который я поспешила сесть, чтобы дать отдых уставшим ногам. Найджел остался стоять чуть поодаль, Стас отправился за новой порцией дров. Андрей продолжал раздувать огонь, который все никак не хотел разгораться, как следует. Промокшие за зиму дрова, еще недавно лежащие под сугробами, только дымили. Наглец чертыхнулся.

— Нужна ольха или береза. Они даже сырые хорошо горят. А от ваших дубов и осин толку не будет, — наконец подал голос Художник, по-прежнему стоящий чуть поодаль.

Наглец чертыхнулся еще раз:

— Блин, где ты был раньше, ученый-то наш? Сейчас бы уже грелись… Стас, слышал? Попробуй найти…

Скраешку от дубовой рощи действительно нашлось несколько берез. Подобрав под ними сухие ветки, мы скоро добились того, что костер наш весело затрещал, после чего с довольными улыбками устало расселись на принесенном бревнышке.

— Найдж, тебе особое приглашение нужно? С герольдом и фанфарами? Подсаживайся ближе, не стой там.

Художник молча подошел к костру и уселся слева от меня. Какое-то время все мы сидели молча, чуть соприкасаясь плечами, и смотрели на огонь. Как-то незаметно стемнело, наш костерок весело похрустывал горящими ветками, странная лиричность медленно вливалась в сердце, не хватало только бабочек-мотыльков, летящих прямо на танцующие языки пламени. Я тихонько улыбнулась своим мыслям. Художник удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

— Эх… — потянулся Стас, расправляя затекшие от долгого сидения ноги. — А хорошо все-таки — костерок, лес… давненько я так не сидел! И полезно опять же — способствует душевному отдыху. И просветлению в мозгах… А, Найдж? Что скажешь?

— Скажу «спасибо». Спасибо вам всем. За то, что… А, не важно — за что! Просто — спасибо. И все… Достаточно? Или тебе нужны фанфары с герольдами?

— Вечно с ним так! — рассмеялся Стас. — Привык он быть самым умным из всех нас, уметь находить выход из любой сложной ситуации… А когда сам опростоволосился, завязнув в ситуации самой простой и банальной, то и не знает, что и делать. От бессилия начинает ершиться на всех, как колючий еж.

— Да мы уж поняли, — улыбнулась я, стрельнув глазками в сторону Найджела.

— Давно! — поддержал меня Наглец.

Художник смерил нас многообещающим взглядом, но ничего не сказал.

— Ну, что делать будем, братцы-кролики? — Наглец медленно осмотрел всех присутствующих. — И сестры тоже, — добавил он, когда его взгляд остановился на мне.

— Да что там делать-то… Посидим-погреемся, дождемся, пока костер прогорит, помиримся заново (потому что к тому времени успеем уже опять поцапаться!) да и потопаем по домам.

— Я не про то, Стёбщик…

— А если ты про Лёлю, — голос Стаса неожиданно погрустнел и стал серьезным, — то я не знаю. Никогда не был специалистом в подобных вещах. Все эти тонкости романтичных отношений — не моя область.

— Но так уж получилось, что единственный из нас, кто в подобных вещах разбирается, как раз сам и нуждается в нашей помощи. Да еще и ворчит на нас с горя.

— Помягче, — напомнила я. — У него проблемы. А мы тут обсуждаем его в третьем лице, как будто его и нет.

— Проблемы нужно решать. А не носиться с ними, как дурень с писаной торбой, упиваясь своим горем, — в очередной раз съехидничал Стас.

Найджел вновь смерил его взглядом, в котором при желании можно было прочесть много слов, междометий и даже целых предложений и абзацев, но ничего не сказал.

— Знаете, — неожиданно для себя вдруг негромко произнесла я. — А она его правда любит. И очень сожалеет, что так получилось. И вообще, не так уж она и виновата… она же еще ребенок…