Дмитрий Иванов - Шлюха. Примадонна. Банкирша. Книга 3

— И он сможет всю эту свистопляску остановить?

— Он, Зоенька, если захочет, солнце остановить может.

— А тебе он захочет помогать?

— Во всяком случае, просил обращаться, если возникнут неразрешимые проблемы. Правда, мы с ним давненько не общались.

— Ох, Басов! — сказала Зоя. — Люди так быстро меняются!

— Да что мы тут гадаем на кофейной гуще? — улыбнулся Басов. — Я прямо сейчас ему позвоню.

Он подсел к телефону и закурил, прежде чем набрать номер. Это говорило о том, что на звонок он решился, переломив себя. Банкир ужасно не любил одалживаться.

— Добрый день, Марк, — сказал Басов в трубку. — Это некто Басов вас тревожит. Что?

Спасибо, все живы-здоровы. Ну не совсем без проблем. Я, собственно, поэтому и звоню. Да, лучше не по телефону… Когда вам удобно, я подстроюсь. Да, устраивает. Конечно подъеду. Хорошо, тогда до встречи.

Басов положил трубку, загасил сигарету в пепельнице и покосился на Зою.

— Я не слишком перед ним лебезил? — спросил он.

— Я ничего такого не заметила, — сказала Зоя. — Когда он тебе назначил?

— В следующий вторник.

— Не быстро.

— Значит, более важные дела есть.

— Солнце останавливать? — иронически спросила Зоя.

— Возможно.

Басов еще не знал, что одна неожиданная встреча в офисе Марка Навроцкого спутает все его планы.

Олейник даже не подозревал о степени своей популярности. Конечно, всенародной славы он не заслужил, но в криминальной среде и милицейских кругах его личность была почти легендарной. Ему приписывали множество громких дел, к которым он не имел никакого отношения, поскольку везде нужны свои герои.

С того дня, когда его перевели из лазарета в одиночку, ни для кого в «Матросской тишине» не было секретом, что арестант Котов на самом деле не кто иной, как суперкиллер Костя Олейник, находящийся под особым присмотром генерала ФСБ Панова. Вообще-то место Олейнику было в Лефортове, и то, что такую знаменитость содержали в изоляторе номер один, составляло предмет профессиональной гордости здешних тюремщиков. Это означало, что им оказали особое доверие, и хотя обсуждать заключенных не полагалось, у охранников частенько заходил разговор об Олейнике.

Миша Марфин никогда не встревал в беседу, но жадно ловил каждую фразу. За короткое время он наслушался фантастических историй о кровавых подвигах суперкиллера, по наивности принимая все за чистую монету. Он знал, что в личном деле Олейника-Котова имеются предупреждения о том, что человек этот особо опасен и склонен к побегу. Все это создавало вокруг фигуры киллера романтический ореол, а к романтике Миша Марфин имел давнишнюю чувствительность.

Он рос тихим домашним ребенком, не хватавшим звезд с неба. Еще в детстве грубые мальчишеские забавы вызывали у него внутренний протест. Он больше дружил с девочками, несмотря на насмешки сверстников. Тогда еще Миша не знал о проклятье, нависшем над ним. Понимание этого пришло в восьмом классе, когда Марфин внезапно осознал, что влюбился. Влюбился в Юрку Лоскутова из десятого класса.

Этот атлетически сложенный, всегда загорелый парень был лидером футбольной команды и кумиром всей школы. Девчонки просто умирали от одного его взгляда. Миша, ненавидевший футбол, стал таскаться за Лоскутовым не только на матчи, но и на все тренировки. Иногда ему выпадала удача поднести до метро спортивную сумку Лоскутова.

Со временем Юрка, принимавший восьмиклассника за футбольного фаната, стал замечать, что привязанность к нему Марфина переходит все границы. Заметили это и окружающие, и хотя действительной причины никто не знал, начались грязные ухмылки и многозначительные подначки.

Миша готов был сносить это до бесконечности.

Но однажды Юрка сказал ему прямо:

— Слушай, кончай за мной таскаться. Чего пристал как банный лист? А то еще меня за педрилу примут!

Всеобщего обожания Лоскутову хватало и без Миши.

Марфин молча проглотил обиду, но душевная травма еще долго давала о себе знать. Тогда-то до сознания Миши и дошло, что он не такой, как все. Он ужаснулся этому и постарался стать иным. Не получилось. К окончанию школы Марфин свыкся с мыслью, что он педик, но продолжал тщательно скрывать свой ужасный порок.

На вступительных экзаменах в институт он срезался и вскоре получил повестку из военкомата. Родители были в шоке. Никакие попытки получить отсрочку не удались, и Марфин наверняка бы загремел в армию, если б не районный военком.