Алла Зубова - Под знаком Стрельца

Так начиналось крушение и его личности, личности сына народного героя Анатолия Серова.

Виктор Боков с женой Алеввтиной

Голос российского поэта Виктора Бокова не спутаешь ни с каким другим. Задушевный, искренний, напевный, он живет в каждом из нас, как живут картины родной природы, образы дорогих сердцу людей, мелодии любимых песен, рожденных из его стихов. Ласковая и нежная «Оренбургский пуховый платок», посвященная всем матерям, звонкая, зазывная «Коло-коло-колокольчик», тихая исповедальная «А любовь все жива». Многие песни Виктора Бокова поются, как народные.

Сам он под стать своим стихам — открытый, улыбчивый, сердечный. Он часто приходил к нам на радиостанцию «Юность», приносил новые стихи, а чаще всего приводил кого-нибудь из молодых своих товарищей — Ларису Васильеву, Владимира Цыбина, Василия Казанцева, — познакомил он нас и с Варламом Тихоновичем Шаламовым. Как только Виктор Федорович появлялся в редакции, кто-нибудь оповещал всех: «Ребята, Рыжий подсолнух пришел». Дела оставлялись на потом. Собирались в самой большой комнате, которая называлась «караван-сараем», и слушали боковские стихи. Они были с пылу, жару, иногда написанные от руки на листках. Мы замечали, как все новые темы входили в его творчество. Сначала лилась безмятежная лирика, потом в ней слышалась тревога и скорбь, а еще позже появились горькие, глубоко выстраданные откровения человека, прошедшего сквозь испытания ГУЛАГа.

Шло время. Рыжий подсолнух понемногу терял свои яркие краски и стал похож на большой серебристый одуванчик. Приближался 80-летний юбилей. Поэт со своей женой Алевтиной Ивановной жил в загородном доме. Я позвонила Виктору Федоровичу и напросилась в гости. Стоял теплый щедрый август. Дорогой от Москвы до Переделкино я вспомнила наши беседы в редакции и за дружеским столом.

Что же мне больше всего запомнилось в его судьбе? Мама, война, Сибирь, друзья, Алевтина, творчество. Об этом он много и откровенно рассказывал. А если это было интересно слушать нам, молодым журналистам, наверное, с удовольствием захотят узнать те, кто любит его стихи и песни.

Тихая улочка в Переделкино. Небольшой дом с мансардой, ухоженный сад, цветник. Нас встречают на крыльце Виктор Федорович и его жена Алевтина Ивановна, милая, улыбчивая, спелой красоты женщина. Пока оператор тянет провод, устанавливает микрофон, хозяева показывают свое жилище, которое чистыми половичками, добротной мебелью, книжными шкафами и полками напоминает и просторную русскую избу, и кабинет творческого человека. В углу на видном месте ожидает своего часа знаменитая боковская балалаечка со звонкими серебряными струнами. Кинорежиссер Владимир Венгеров при каждом удобном случае приглашает Виктора Федоровича с его музыкой и частушками сняться в эпизоде. И нам Боком сыграет и споет напоследок. А пока речь заходит о приближающемся юбилее. Включаем микрофон.

— Виктор Федорович, для вас 80 лет — много это или мало?

— Для души моей возраст пустяковый. Но душа — это дыхание, биение сердца, любование прекрасным. И потому душой я очень молод. Но по жизни, по всему пережитому — это, конечно, много. Есть храбрецы, которые в 80 лет стучат себя в грудь, все, мол, мне нипочем. Нет, я так сказать не могу.

Мне понравилось, как ответил Михаил Шолохов, когда у него брали интервью на 70-летие и спросили, какие у него творческие планы. Он улыбнулся и сказал: «В таком возрасте трудно замысливать что-нибудь на будущее. Живу сегодняшним днем». Да, семидесятилетие — первая серьезная вершина, а восемьдесят лет — это уже вершина толстовская. Но, признаюсь, Бог дал мне силы, и Алевтина Ивановна хорошо за мной ухаживала, так что дистанцию от 70-ти до 80-ти я прошел молодцом, все время работал, писал книги, активно печатался, сделал сборник лирических стихов последних лет. С возрастом человека тянет на осмысление прожитого. Прочитаю вам короткое стихотворение из самых новых:

— Виктор Федорович, вы ведь из этих подмосковных мест, и мама ваша здесь жила.

— Да. Так вот закольцевалась моя судьба. Только, когда я был мальчишкой, Переделкино было деревней. Леса вокруг росли, речушка в лугах текла. Местность наша человека сама на песню выводила. Сколько было отменных гармонистов, гитаристов, балалаечников! Сколько плясунов отчаянных, а уж про частушки и не говорю. Они в нас рождались, как трава из земли растет.