Борис Динерштейн - Тяжелые дороги жизни

Именно на Никольской, 23 к расстрелу приговорят Бабеля, Пильняка, Мейерхольда, Тухачевского, Бухарина, Зиновьева, Каменева, Рыкова. И еще 25 союзных наркомов и 19 республиканских, 13 командармов, 43 комкоров, 85 комбригов, 100 самых известных профессоров, 300 директоров ведущих предприятий. И отцам Майи Плисецкой, Ольги Аросевой, Александра Збруева здесь вынесут смертный приговор.

С февраля 1937 года Сталин и его ближайшие соратники по Политбюро начали регулярно утверждать приговоры лично — по пофамильным спискам с заранее вынесенными приговорами. Процедура принятия и исполнения решений проходила в три этапа: сначала НКВД (Н. И. Ежов) формировал и представлял списки с рекомендованной мерой наказания по трем категориям (1-я категория — расстрел, 2-я — 10 лет заключения, 3-я — 5—8 лет заключения), затем списки утверждали члены Политбюро, после чего Военная коллегия Верховного суда (В. В. Ульрих) оформляла судебные приговоры. В таком виде «списочное» осуждение работало до сентября 1938 года.

Первый список, утвержденный таким образом, датирован 27 февраля 1937 года — днем открытия февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП (б).

Переданные в ВК ВС дела на перечисленных в списках формально рассматривались коллегией или выездными сессиями ВК ВС в упрощенном порядке (закон от 01.12.1934): приговор выносился в соответствии с определенной ранее категорией, прения сторон исключались. Эта процедура придавала репрессиям видимость законности…

Протоколы заседаний ВК ВС и ее выездных сессий остаются до сих пор недоступными исследователям в полном объеме. Однако имеющиеся в конкретных делах выписки говорят о том, что вся документация готовилась заранее, а само слушание одного дела продолжалось 5—30 минут. За это время трое судей якобы успевали «разъяснить подсудимому его права, огласить обвинительное заключение, <���…> разъяснить сущность обвинения, выяснить отношение обвиняемого к „совершенным преступлениям“, выслушать его показания и последнее слово, <���…> побывать в совещательной комнате, написать там приговор и, вернувшись в зал судебного заседания, объявить его…» Впрочем, смертные приговоры, видимо, подсудимым не объявлялись — они узнавали о своей судьбе непосредственно перед казнью.

В деле каждого из осужденных ВК ВС сохранились протоколы подготовительного и судебного заседаний. Из них видно, что, хотя в эпоху массового террора ВК ВС никогда не занималась ни проверкой показаний, содержавшихся в следственных делах, ни проверкой заявлений, сделанных обвиняемыми в ходе судебных заседаний, внешние формальные процедуры она должна была соблюдать. После того как обвиняемого вводили в помещение, где заседала ВК ВС (иногда в собственном здании, иногда прямо в тюрьме), заседание объявлялось открытым. Вначале «удостоверялась» личность обвиняемого, затем председательствующий задавал ему обязательные вопросы — было ли вручено обвинительное заключение и признает ли он себя виновным, возможно, еще один-два уточняющих вопроса, затем обвиняемому предоставлялось последнее слово. После этого, если верить протоколам судебных заседаний, суд удалялся на совещание, затем зачитывался приговор. Весь «процесс», судя по записям в протоколах (кажется, в этом пункте секретари ВК ВС не утруждали себя особенными фальсификациями), продолжался от 5—10 до 25—30 минут. (Судя по предписаниям на расстрелы, в 1937—1938 гг. было около двадцати случаев, когда ВК ВС приговаривала к расстрелу более 100 человек в день. Возможно, ВК ВС работала в такие дни одновременно двумя-тремя «бригадами», а затем имена приговоренных сводились в общем предписании на расстрел, которое подписывал Ульрих.)

Действительно ли ВК ВС куда-то «удалялась на совещание», действительно ли обвиняемому зачитывали приговор? По многим причинам мы склонны думать, что по крайней мере в 1937—1938 гг. такое если и происходило, то в крайне редких случаях.

Фарсовый и квазисудебный характер заседаний Военной коллегии очевиден. «Если при осуждении „сознавшихся“ обвиняемых у Военной коллегии имелась хоть какая-то видимость правосудности приговора, то при отказе подсудимого от своих прежних, вырванных следователями НКВД показаний даже такой видимости по сути дела не оставалось. Тем не менее Военная коллегия и всех „отказчиков“ обрекала на смертную казнь», — заключает О. Ф. Сувениров, изучивший большие массивы документов в архиве ВК ВС.

Здесь есть только одна неточность — на самом деле на смертную казнь обрекала не Военная коллегия. Она лишь оформляла решения, вынесенные до того, как дело поступало на ее рассмотрение. Решение же выносили Сталин и несколько человек из его самого близкого окружения.