Антон Бородачёв - Всё, что я о ней помню

Вероника тихо усмехнулась в трубку, и в ее голосе прозвучала грусть: «Так значит, мне не ждать тебя в понедельник»?

— Нет, — проговорил я. — Я должен остаться здесь… По крайней мере, на какое-то время.

— Понятно, — откликнулась Вероника. — А знаешь, я все равно рада, что нам удалось с тобой поговорить. Я звонила тебе, наверное, сотню раз… Но, как и эти мотыльки… Ты кажется, и сам не против того, чтобы погибнуть.

Я тихо вздохнул: «Мне просто нужно во всем разобраться»…

Вероника ответила еще что-то, но этих слов я уже не услышал. В который раз за этот день в трубке зазвучали гудки, и наш с ней разговор оборвался. Но сейчас я уже не был уверен в том, было ли это связано с проблемами связи, или в этот раз Вероника сама повесила трубку. Я снова оказался один посреди пустого города, похожего на декорации к фильму или какой-то странный сон. А над головой висело все то же перечеркнутое проводами небо.

Я огляделся по сторонам, чувствуя, как ощущение одиночества растет и растет где-то у меня в груди. И в следующую секунду на экране моего телефона вдруг высветилось текстовое сообщение. Я открыл его. Номер принадлежал Веронике, а в самом смс не было ни слова — только простая последовательность цифр. Это был телефон. Телефон Спильмана. И не теряя больше ни секунды, я нажал на кнопку вызова. На другом конце провода зазвучали гудки.

Я звонил Спильману несколько раз, но ответа так и не последовало. Гудки в трубке смешивались со звуком телефонных помех, как будто с каждой секундой отбирая у меня крошечный кусочек надежды. Я не знаю, сколько времени я стоял там посреди пустого города, сжимая в руке трубку телефона. Единственное, что я помню очень четко — это чувство отчаяния, которое нарастало во мне, и щемящую пустоту, которая разливалась где-то рядом.

Бросив попытки дозвониться, я сунул телефон обратно в карман джинсов, и огляделся по сторонам, пытаясь решить, куда мне идти, и что мне делать дальше. Вокруг меня был все тот же безлюдный город, состоящий из одноэтажных домов и абсолютно ровных улиц. Я прошел несколько сотен метров на север, потому свернул на восток и какое-то время просто безразлично шагал в неопределенном направлении, разглядывая лабиринты одних и тех же постоянно повторяющихся улиц.

В какой-то момент я решил, что мне стоит проверить дома, чтобы попытаться отыскать в этом городе хоть кого-то живого. Я выбрал наугад несколько случайных строений, а затем стал колошматить то в одну, то в другую дверь, почти безо всякой надежды на то, что мне кто-то откроет. Я заглядывал в окна, рассматривал дома с разных сторон и как мог пытался создавать вокруг себя максимальное количество шума, как будто это могло хоть кого-то привлечь. Но воздух вокруг меня оставался неестественно плотным. Слова и звуки тонули в окружающей тишине, и оттого мне казалось, что в эту секунду я пытался кричать сквозь плотное стекло скафандра. Я чувствовал себя астронавтом на незнакомой планете где-то далеко от Земли. И с каждой минутой я все меньше надеялся отыскать на ней хоть какие-то признаки жизни.

Проникнуть внутрь домов тоже никак не получалось. Иногда я различал за ними свет или даже видел какое-то движение, но сами дома оставались при этом закрытыми наглухо, как будто двери и даже стекла в них были сделаны из цельной груды камня. Я, как и прежде, слышал внутри них какие-то шорохи, разговоры по радио или, например, звуки готовящейся еды. Но, даже несмотря на это, сами строения продолжали оставаться абсолютно безжизненными, словно в этот момент я колошматил по крышкам музыкальных шкатулок, каждая из которых могла воспроизводить только определенное количество звуков.

От мыслей об этом я вспомнил о вчерашнем дне и о том, как так же безрезультатно пытался открыть двери номеров в «Мон-Сен-Мишеле». Вокруг меня был ненастоящий город — в этом я был уверен абсолютно точно. Но как я ни пытался, я все никак не мог понять, что это было за место, в котором я оказался. Я вспомнил странный поезд без названия, который привез меня в этот город в первый раз; вспомнил пустые улицы вокруг себя — и в этот момент все происходящее со мной вдруг показалось мне цикличным.

Некоторое время я еще слонялся по городу, разглядывая одинаковые дома, ровные заборы и аккуратно подстриженные лужайки прямо за ними. Где-то на горизонте чуть выше линии крыш возвышались белые, как снег, горы. И глядя на них, я вдруг подумал, что в какой-то параллельной реальности этот сонный городок мог бы быть почти идеальным местом. Такими совершенными в нашей памяти обычно остаются города, в которых нам довелось провести детство. Тихий городок в Высоких Татрах. Если бы не эти провода над головой даже мне это место могло бы показаться идеальным.