Петр Полухин - Я — гитарист. Воспоминания Петра Полухина

На третьем году службы мне Михаил Степанович разрешил учиться в консерватории. Пришёл в деканат, написал заявление и начал обучение на втором курсе. Опять хожу на уроки к Пухальскому. Когда подошло время сдавать экзамен, он заявил, что я не готов. Этим он отомстил мне за Йошку и за другие свои поражения. Но огорчаться было некогда.

Срок моей службы закончился, и я окончательно вернулся в консерваторию. Появился новый студент — гитарист Валерий Петренко. С хорошей техникой, а точнее, с блестящей. У него с Пухальским сложились очень хорошие отношения. Валерий был кампанейским парнем. Много занимался игрой на гитаре, но сольфеджио и гармонию не изучал. Впоследствии был отчислен из киевской консерватории. Поступил во львовскую на заочное отделение и закончил его.

Мне Пухальский сказал, что будет конкурс исполнителей на народных инструментах. Я серьёзно начал готовиться. Было прослушивание, которое устроил Пухальский. Он сказал, что участвовать будет Петренко. На конкурсе председателем комиссии был дирижёр народного хора Анатолий Авдиевский. Когда на сцену вышел Петренко, то председатель сказал, что гитара не русский народный инструмент и снял Валерия с конкурса.

ЦК комсомола организовало Всесоюзный конкурс «Биг-Бит — 68». Приехали рок -группы из всего СССР. Я работал в клубе мебельной фабрики руководителем ансамбля «Ренессанс» с ребятами, которых подобрал брат моей жены Николай. На конкурсе моя группа была лучше всех. Солистом был я, игравший на электрогитаре. Нам присвоили первое место и объявили приз — американская джазовая гитара. Когда я пришёл в ЦК за призом, то мне сказали, что конкурс оказался убыточным и денег на покупку гитары нет. Тут же предложили бесплатно поиграть в кафе на комсомольском собрании. Я отказался.

Пухальский продолжал свирепствовать, добиваясь от меня громкости звука, как у Петренко, заставлял бить пальцами по струне. Но у него толстые и очень крепкие ногти. У меня, к сожалению, не такие. Я сорвал правую руку. Эта болезнь возникает у гитаристов и радистов, работающих на ключе. Поступая в консерваторию, был виртуозом, а в конце обучения стал инвалидом. Отказался играть выпускной концерт и деканат издал приказ об отчисления меня из консерватории за неявку на экзамен. Я пришёл к декану и сказал, что имею право в течение трёх лет сдать экзамен, и если вы не измените приказ, то иду в министерство с жалобой. Он понял, что я законы знаю и отменил свой приказ.

Мой преподаватель Ян Пухальский считал, что произведения Вилла- Лобоса — это конструкция, в которой нет музыки. Я ему сыграл все двенадцать этюдов и пять прелюдий, но на академическом концерте он мне не разрешил их все играть. Только первый этюд. По его мнению, вершиной гитарной музыки являются вариации Сихры и Высотского. Благодаря мне он узнал, что есть композиторы: Турина, Торроба, Понсе и другие. Альбениса он знал, потому, что играл «Астурию» на выпускном экзамене в аспирантуре. После знакомства со мною, он начал давать другим студентам сочинения этих композиторов. В частности, Карпову и Михайленко.

Не любил возражений. Заставил меня на академконцерте играть пьесу старинного автора, которая мне совершенно не нравилась. Я там такое наиграл, импровизируя на эту тему, что поставили неуд, хотя другие пьесы я играл блестяще. Пухальский был о себе очень высокого мнения. Когда я попросил его что-нибудь поиграть, то он заявил, что переиграл руку и уже много лет не играет. И всё делал чтобы я тоже переиграл руку. И своего он добился.

Я не мог бросить киевскую консерваторию. Она была единственной на Украине, где имелся класс гитары. А бросить — означало конец карьеры. Как говорил великий артист Аркадий Райкин: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек». Приходилось терпеть. Да и самому Пухальскому невыгодно было меня лишиться. Преподавателям кафедры народных инструментов разрешали брать только одного гитариста в год. Остальные были домристы и балалаечники. Они после окончания консерватории сидели в училищах без работы и были вынуждены переквалифицироваться в преподавателей гитары. Чтобы загрузить Пухальского работой, его заставляли преподавать бандуру.

В быту Пухальский был коммуникабельным и добрым человеком. Дарил мне струны. Я был у него дома. Видел огромную библиотеку старинных изданий Сихры, Высотского и других русских гитаристов. После его смерти, жена продала ноты Николаю Михайленко, а он продал их историку гитары Матании Офи. Так что «Русская коллекция» в США, которую издал Матания Офи — это ноты из коллекции Яна Пухальского. Была у него прекрасная лютня теорба. Я просил Пухальского при его жизни продать мне её. Он мне отказал. Дальнейшая судьба её не известна.