Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Когда я передал Важной Даме кассету с уже отснятым и смонтированным за пару бессонных ночей фильмом, я удивился, что меня не стали приглашать на просмотр моего же фильма, который был приурочен к проводившейся в Москве конференции. Поблагодарив то ли за фильм, то ли за доставленную из ее родных краев большущую рыбину, которую перед поездкой Важная Дама попросила меня привезти и по которой, по ее словам, она очень соскучилась, она села в черную машину и уехала.

Разумеется, мне хотелось увидеть реакцию зрителя, услышать отзывы. Но почему-то мое присутствие на этом мероприятии было «снято с повестки дня». И вообще, за кассетой ко мне вполне могла бы заехать та самая черная машина, и мне не пришлось бы утруждать себя «доставкой товара на дом», словно это были суши, только что приготовленные из свежей дальневосточной рыбы. В конце концов, я не стал придавать всему этому особого значения и выяснять, где будет проводиться конференция. А позже я узнал от знакомых, которые принимали участие в ее работе, что во время своего выступления, предшествующего просмотру, Важная Дама произнесла приблизительно следующие слова: «В моем фильме вы увидите нечто такое, что не оставит вас равнодушными», «Мой фильм, как вы убедитесь, отражает душу самого народа»… И так далее.

Еще мне сказали, что после показа фильма настроение у народной избранницы резко испортилось. Почему? Да потому что, будь у нее время посмотреть фильм загодя и не урывками, а целиком, возможно, никакого просмотра не было бы вовсе. В свою очередь я пообещал себе там, в Булаве, что сниму фильм не по заданию, а по зову души, и оставил за собой такое право.

Мишка… он же не плюшевый…

Итак, в ульчском селе Булава шла полным ходом подготовка к Медвежьему празднику. С самого начала в общей суете мы с Орловым практически не виделись: каждый решал свои проблемы самостоятельно. На исходе короткого зимнего дня, первого из тех нескольких дней, проведенных за тысячи километров от дома, в незнакомом месте, среди незнакомых людей, прежде всего, нужно было найти место для ночлега. Но активистки из народа, в большинстве своем немолодые коренные жительницы села, которым я представился в качестве посланника их землячки — депутата, той самой Важной Дамы, — и передал от нее привет, к моей просьбе помочь мне в поисках пристанища, отнеслись с некоторым равнодушием, можно сказать больше: с каким-то плохо скрываемым раздражением. Но я решил, что в предпраздничной суматохе им было не до меня.

В конце концов, когда уже совсем стемнело, и мороз стал крепчать, председатель сельского совета все же обратил внимание на мое бедственное положение и сжалился. Он предложил воспользоваться своим рабочим кабинетом, расположенным в небольшом бревенчатом домике. Там, на голом столе, укрывшись своим же пальто и постоянно ворочаясь, я провел целых три ночи, каждый раз встречая утро совершенно не в праздничном настроении.

И вот наступил день четвертый, для многих долгожданный и кульминационный. Надо сказать, что все предшествующие дни мою голову не покидали грустные мысли о главном герое этого праздника, живом медведе, которого должны были публично казнить. Понимаете, не имитировать убийство, а на самом деле убить. В эти дни я для себя отметил, что никто из людей, принимавших участие в подготовке праздника, либо присутствующих здесь в качестве гостей, открыто не высказывал своего отношения по поводу программы этого мероприятия.

По замыслу организаторов торжества, благодаря его правильной драматургии, реалистичности отдельных его сцен и должна была быть достигнута основная цель: приблизить ульчей к их собственным корням. Ну, а пока команда начать праздник не была отдана, ульчи, в большинстве своем и так немногословные, выглядели эмоционально сдержанными, словно все происходящее было для них чем-то привычным. И это не удивительно. Ведь Медвежий праздник, как мне рассказывали, проводился в этих краях регулярно. Так как же в этом случае оживить и раззадорить людей? Ведь мало скомандовать: «Праздник начинается!». Заставить ликовать народ не просто, нужно создать соответствующую обстановку. Но как? Пообещать убить зверя по-настоящему? Мне кажется, это уж слишком!

С давних времен охотничий промысел у этого народа имел скорее подсобное значение. В основном здесь добывали пушного зверя, поскольку меха пользовались большим спросом у заезжих китайских и русских торговцев. Основным объектом такой охоты был соболь, который к концу XIX века на Амуре стал встречаться редко. Также охотились на крупного зверя, морского и лесного. Но все же основу питания составляла рыба. Зимой важную роль играла юкола — рыба, заготовленная впрок. Ее ели сухой, из нее варили суп, добавляя в него крупу, собранные в лесу растения или морскую капусту. Никогда не отказывались ульчи и от сырой рыбы. Именно ею меня угощали в Булаве. Понравилась ли она мне? Из-за непривычного вкуса — скорее нет. Помню только, что к приготовленной без грамма соли «рыбьей стружке» (так я прозвал эту несомненно полезную для здоровья еду) были добавлены сырые овощи, шинкованная капуста и морковь. Но дело не в особенностях ульчской кулинарии, а в том, что основу питания у этого народа всегда составляла именно рыба. Мясо же диких животных в рационе появлялось довольно редко. Кроме того, потребление медвежатины, а по утверждениям этнографов и мяса ездовых собак, регламентировалось лишь религиозными воззрениями. Медвежий праздник всегда был скорее религиозно-ритуальным действием, чем повседневным явлением. Важно, как мне кажется, знать и о том, что в далекие времена, когда среди этого народа были распространены вера в духов и шаманизм, предки современных ульчей, глубоко веря в силу этого ритуала, все же не превращали убиение медведя во всенародный праздник. В день Медвежьего праздника только старики и остальная мужская часть общины, кроме, подчеркиваю, подростков и детей, отправлялись в лес, на поляну, и совершали обряд. Мясо убитого медведя приносили в дома, где мужчин ждали жены с детьми. Согласитесь, еще в те далекие времена традиции такого праздника были тщательно продуманными. Но вернемся в сегодняшний день.