Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

Чекан, увидев белевшую в темноте рубашку Резаного, бросился перед ним на колени, припал ухом к груди. Сердце билось. Чекан щелкнул зажигалкой, и ему чуть не сделалось дурно: его рука с огоньком оказалась неподалеку от раны на голове. Из краев, из-под волос торчали острые костяные обломки.

Если бы не раненый Резаный, Чекан наверняка бросился бы в погоню, и, возможно, нагнал бы Рафика, расправился бы с ним. Но сейчас он не мог дать себе волю, не мог поддаться желанию мести.

«Спасти Данилина, довезти до больницы!»

— Подгоняй машину, погрузим! — крикнул он шоферу.

Через три минуты машина уже стояла под яблонями старого колхозного сада, а Чекан вместе с шофером бережно несли истекавшего кровью Резаного. Тот так и не приходил в себя. Чекан мало верил в то, что им удастся спасти Александра Данилина, но обязан был сделать все возможное.

— Гони! — крикнул он шоферу, когда Данилина загрузили на заднее сиденье, а сам Чекан уселся на переднее.

— Куда?

— В больницу, к хирургу Рычагову.

— Позвонить бы сначала.

Машина уже неслась по улице, а Чекан вызванивал самых близких себе людей, сообщая страшную новость. Поэтому, когда его автомобиль подкатил к больнице, там уже стояли две машины, Чекан опасался нападения.

Но делал он это зря. Рафик не решился продолжать начатое, он хотел поглубже залечь на дно, переждать, пока страсти улягутся. Никто его не видел, никто не мог опознать его. Он-то был уверен, что убил и Резаного, и его жену, и племянника.

Когда автомобиль проезжал реку, Мамедов крикнул:

— Стой!

Шофер затормозил.

Рафик выбрался на проезжую часть, открыл багажник и вбросил в сумку пару железяк, те глухо ударились друг о друга. Затем размахнулся и тяжелая сумка с отрезанной головой полетела через перила, булькнула и ушла на дно. Мамедов отряхнул руки.

— Поехали.

Уходил из бренного земного мира один вор в законе, на его место стал бы другой, возможно, Чекан. В конце концов, общак отыскали бы… если бы не одно «но». Возможно, события пошли бы совсем по другому, если бы на несколько дней раньше не произошли следующие события…

Мужчина в темно-синей синтетической куртке, в черном берете, стильно сдвинутом на левое ухо, потоптался у таксофона, затем набрал номер и, нервно постукивая ногой в тяжелом башмаке с рифленой подошвой о бетонную плитку, крепко прижал трубку к уху.

Наконец на другом конце ему ответили:

— Алло…

— Алло, это я, Дорогин.

— Ну, и что скажешь, Дорогин? — послышался глуховатый, не очень приятный мужской голос.

— А что ты хочешь услышать, Савелий?

— Скажи что-нибудь хорошее.

— Я думал, ты мне сообщишь приятную новость, — сказал мужчина, поправляя берет.

— Я могу тебе отдать только часть денег. Половину — не больше.

— Мне нужны все деньги, Савелий.

— Все, к сожалению, не могу, слишком уж сумма набралась большая.

— Это твои проблемы, когда брал, сумма тебе не казалась большой. Я к тебе заеду, — сказал Дорогин.

— Э, нет, так не пойдет. Давай лучше где-нибудь встретимся.

— Где? — поинтересовался мужчина, переминаясь с ноги на ногу.

— Мост через реку знаешь?

— Конечно, знаю, — бросил в трубку Дорогин и принялся вытаскивать из пачки сигарету, одной рукой делать это было крайне неудобно.

— Ну так вот, давай на мосту. Надеюсь, ты сам придешь, Савелий? Твои посыльные мне надоели, если они, конечно, приходят без денег, — нервно рассмеялся Сергей.

— Конечно сам. Ты же знаешь, я люблю отдавать из рук в руки. Что бы потом никаких вопросов не было.

— Хорошо. Время?

Рядом с открытой кабиной таксофона проходили люди. Дорогин держал трубку, плотно прижимая ее к уху, и рассматривал прохожих. Ветер гнал по асфальту желтые кленовые листья. Они шуршали, шелестели. Машины сигналили, проносились, чуть ли не чиркая протекторами по недавно установленным бордюрным камням тротуара.

Трубка молчала.

— Так в котором часу? — наконец не выдержал Дорогин и его невидимый абонент вздохнул.

— Ну, не знаю… Часа через два-три устроит?

— Нет, Савелий, давай, назначай конкретно.

— Ну, если так, то давай конкретно: в половине десятого.

— В двадцать один тридцать? — Дорогин взглянул на свои часы.

— Да, в двадцать один тридцать, плюс минус…

— Никаких плюсов-минусов.

— Ровно приду, нервный ты какой-то.

— Нервничаю я всего-ничего, если принять во внимание сколько ты мне должен.

— Деньги — это пыль, дружба сильнее.