Евгения Овчинникова - Иди и возвращайся

– Скажи спасибо, что я не патологоанатом, – как-то парировал папа. Мы долго смеялись, и я тоже, хотя тогда не знала, кто такой патологоанатом.

Что я ожидала найти в документах? Клочков ясно сказал, что они проверили все ниточки, папа это подтвердил. Но у меня было ощущение, что они чего-то недоговаривают. Непонятно, по какой причине – берегут ли мои чувства или боятся мне навредить? Или у них просто недостаточно фактов? Ровные колонки однотипных файлов навевали скуку. Я промотала их вниз, но даже не дошла до конца.

В папку «Фотки» родители время от времени скидывали фотки со своих телефонов. После того как мама исчезла, папа не трогал эту папку и хранил новые фотографии отдельно. Последние файлы были датированы весной 2014 года. Их я рассматривала много раз сама и вместе с папой. В основном на них была я: спящая, за пианино, на ушу, за блинами на бабушкиной кухне, в новых нарядах, с аквагримом, с цветами на линейке первого сентября. Снимков с папой и мамой было совсем немного. Несколько фотографий мамы: она с серьезным видом перебирает яблоки в супермаркете в Иматре, задумчиво смотрит в окно в аэропорту в Палермо, улыбается на узкой европейской улочке – Прага, Таллин, какой-то из средневековых городков в Провансе? Родители не были азартными путешественниками, но каждый отпуск мы проводили в поездках по Европе. Папа любил море, а мама – достопримечательности, поэтому половину времени мы проводили на пляже, а половину – в музеях. Неотредактированные, неприукрашенные, неотфильтрованные фотографии. Никто нарочно не позирует. На фото все было именно так, как в жизни. Симпатичные, молодые. Такие, какие есть.

Я скроллила фотогалерею, и родители становились все моложе, а я все меньше. Вот я впервые дома, у себя в комнате: сморщенный червячок в три кило. Потом – снимки до того, как я появилась: мама и папа, оба длинноволосые, у палатки на берегу озера; какие-то их друзья, не все мне знакомые; застывшие моменты их прежней жизни: кружки кофе, закат на Басковом, вид из машины на дорогу – лобовое стекло усеяно насекомыми. Я промотала до конца. В самом конце шла папка «Из универа». Что-то не помню такой, что там может быть? Два быстрых щелчка, и я внутри.

Снова скроллю картинки в прошлое. Мамины фотографии: вот она в группе выпускников, вот на кафедре в белом халате (со смешной челкой, не узнать), в университетской столовой, мама в обнимку с друзьями и с дядей Лешей, только с дядей Лешей, еще раз с ним, и еще. И снова, и опять с дядей Лешей. Десятки фотографий на фоне питерских пейзажей: закаты, восходы, львы и сфинксы. В обнимку, держась за руки – мне всё стало ясно сразу. Тут же я вспомнила, как папа сердился, если наши семьи начинали видеться слишком часто. Всегда, когда дядя Леша был у нас в гостях или мы у них или у Вадима Петровича, папа становился напряженным, каким-то безразлично-отстраненным и почти не отходил от мамы.

Теперь мне стали понятны таинственные умолчания, когда речь заходила о них двоих; то, как после ее исчезновения бабушка скептически поджимала губы; даже то, как многозначительно Клочков произносил слово «коллеги». Конечно, он подразумевал… Откуда, собственно, мне знать, что он подразумевал. Как он сказал, никаких нитей и никаких фактов им обнаружить не удалось. Нет фактов – нет доказательств. Но все же я очень расстроилась от мысли, что исчезновение мамы связано с дешевой драмой. Лучше было бы считать ее участницей заговора, да хоть замешанной в кровавом убийстве, но не сбежавшей с любовником. В конце концов, я просто не могла в это поверить. Мама, такая рациональная и дотошная, уважавшая интеллект и строгое мышление и смеявшаяся над чрезмерными эмоциями, не могла поддаться чувствам и сбежать со старым другом. Даже если его любила.

И последней каплей, окончательно сбившей меня с толку, стало эсэмэс, полученное через минуту: «Сообщение отправлено через интернет. Возможно, это мошенничество: „встреча со старым другом следует ходить в школу“».

Я замела следы того, что рылась в компьютере, воображая себя героем шпионской истории. Почистила логи. Хотела скопировать себе несколько старых маминых фотографий, но не стала, только посмотрела их еще раз, стараясь запомнить получше.

Закрыв окошки, я сидела и смотрела на рабочий стол компьютера. Темно-синее вечернее небо с россыпью первых звезд, поверх которых отражается мое размытое лицо. Несколько самых необходимых документов и ярлыков на рабочем столе – папин стиль, ничего лишнего. Но еще кое-что, чего раньше не было, – видеофайл со знакомым названием, латинские буквы и цифры: CCTV57355HFF567. Я навсегда их запомнила. Посмотрела в глаза своему отражению в мониторе и два раза щелкнула по файлу.