Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

Минут через двадцать они вышли на улицу освежиться. Эндрю так устал, что его чуть ли не качало. Над кварталом пролетел полицейский вертолет, и они, задрав головы, наблюдали за ним, пока он не развернулся и не улетел в том же направлении, откуда появился.

– Значит, не за мной, – сказала Пегги.

– Ммм, – пробормотал Эндрю.

– Знаешь, мне как-то даже не приходилось разговаривать с полицейскими. Чувствую себя так, словно что-то пропустила. Так хочется просто позвонить и сообщить о каком-то происшествии или чтобы меня вызвали для дачи показаний. А у тебя что-то такое было?

Эндрю на секунду отключился.

– Извини, что?

– Тебе приходилось иметь дело с полицейскими? С бобби. Или как их там… легавыми?

Эндрю вдруг перенесся в магазин грампластинок в Сохо. Та песня, что звучала в динамиках, была определенно «Голубая луна». От лица отхлынула кровь. Он метнулся к выходу, распахнул дверь. Сдавленный крик продавца: «Черт! Держите его, парень что-то стырил!» Эндрю столкнулся с кем-то уже на улице, отлетел, упал на землю, хватая ртом воздух. Над ним склонился какой-то мужчина. «Я – полицейский, не при исполнении». Искаженное злобой лицо продавца. Эндрю подняли. Схватили за руки. «Что ты взял?» От продавца дохнуло никотиновой жвачкой. «Ничего. Ничего. Честно. Можете обыскать». «Тогда какого черта побежал?» Что Эндрю мог сказать? Что та песня резанула болью? Что даже лежа на тротуаре, ему хотелось свернуться в комочек?

– Черт возьми, – рассмеялась Пегги, – ты как будто привидение увидел!

– Извини, – сказал Эндрю, но голос треснул, и слово сломалось посередине.

– Только не говори, что тебя задержали за пакетик конфет в «Вулворте».

У него задергалось веко. Мелодия лезла в голову, и Эндрю отчаянно пытался не пустить ее.

– Или пересек двойную желтую?

«Голубая луна, меня ты видела стоящим одиноко».

– Боже мой, мусорил в общественном месте?

Пегги подтолкнула его локтем, и Эндрю почувствовал, как откуда-то изнутри поднимается голос, резкий и непреклонный.

– Прекрати, ладно? – рявкнул он.

Лицо у Пегги вытянулось, а на Эндрю уже накатила волна стыда.

– Извини. Я не хотел… так. Просто последние две недели…

Они долго стояли молча, растерянные и смущенные, не зная, что сказать. Эндрю почти слышал, как крутятся шестеренки у Пегги в голове, как она пытается сосредоточиться и переменить тему. Значит, нужно приготовиться и быть внимательным.

– Эту игру моя дочка придумала.

– Игру?

– Да. Уж не знаю, как к этому относиться, беспокоиться за нее или нет, но игру она назвала «Апокалипсис».

– Понятно.

– Сценарий такой: взорвана сверхмощная бомба, и человечество сметено с лица земли. На всю страну один выживший – ты. Что будешь делать?

– Не знаю.

– Ну, куда ты пойдешь? Что предпримешь? Найдешь машину и рванешь по М1 в поисках людей? Или отправишься в местный бар и упьешься до потери пульса? Попытаешься переправиться через пролив или даже добраться до Америки? Если там тоже никого нет, вломишься ли в Белый дом?

– И это игра?

– В общем-то, да. – Пегги помолчала, потом добавила: – Сказать, что я бы сделала? Отправилась бы в Силверстон и погоняла бы по кругу на «Фиесте». Потом либо побросала бы мячи для гольфа с крыши здания парламента, либо приготовила бы себе что-нибудь в «Савое». Через какое-то время, возможно, махнула бы в Европу – посмотреть, что и как. Вот только, боюсь, попала бы в какую-нибудь группу сопротивления, занимающуюся переправкой людей через границу. Не уверена, что мне бы это понравилось, тем более что дома мои посты в Фейсбуке никто бы не увидел.

– Понятно. – Эндрю попытался представить, что сделал бы он, но в голову ничего не приходило. – Боюсь, сам я ничего придумать не могу. Извини.

– Что ж, это не для всех, – сказала Пегги. – Кстати, если хочешь уйти пораньше, я тут и одна справлюсь.

– Нет, все в порядке. Вдвоем в любом случае справимся быстрее.

– Тут ты прав. Да, совсем забыла, я сегодня кофе с собой прихватила. Если захочешь, дай знать. А еще я попыталась приготовить оладьи.

– Спасибо, но я в порядке.

– Если передумаешь, скажешь. – Пегги направилась к дому, и Эндрю последовал за ней. Сразу за порогом в нос ударила волна зловонного воздуха. К счастью, вскоре Пегги нашла кое-что.

– Это рождественское письмо, – сказала она напряженным голосом, стараясь дышать через рот, и протянула находку Эндрю. Бумага была хрупкая на ощупь, как будто ее неоднократно складывали и разворачивали. Между страницами с подробным описанием ничем не примечательных праздников и школьных спортивных состязаний лежала семейная фотография. – Я вот думаю, сколько раз он собирался выбросить фото, но так и не решился? Стоп, минутку. Здесь на обратной стороне номер телефона.