Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

– Да. Хоршо. Дай знать, когда соберешься.

Эндрю огляделся и прикусил губу. За те двадцать лет, что прошли после его переезда сюда, здесь ничего не изменилось. Соответственно, и жилое пространство выглядело не столько запущенным, сколько убитым. В замаскированном под кухню уголке, там, где потолок встречается со стеной, темнело непонятное пятно. Интерьер составляли изрядно разбитая серая софа, потертый ковер на полу и желтовато-коричневые обои, которым полагалось навевать осенние мотивы, но которые наводили на мысли о диетическом печенье. Чем сильнее блекли обои, тем меньше оставалось шансов на то, что Эндрю предпримет какие-то меры. Со стыдом за состояние жилища мог сравниться только ужас перед заменой обоев на новые или необходимостью жить где-то еще. Одинокое существование имело, по крайней мере, одно преимущество: никто не осуждал Эндрю за образ жизни.

Вспомнив кое-что, о чем упоминала Сэлли, когда они встречались в последний раз, Эндрю решил сменить тему.

– Как у тебя дела с той… твоей?..

До него донесся легкий, звонкий смех, а потом вдох – Сэлли затянулась сигаретой.

– С моей?..

– Ну, с которой ты собиралась встретиться. Поговорить. Обсудить.

– Ты про моего терапевта?

– Да.

– Бортанула ее, когда мы переехали. Сказать по правде, чувак, я даже обрадовалась, что нашелся повод. Она постоянно пыталась меня загипнотизировать, да только у нее ничего не получалось. Я ей говорила, что на меня это не действует, но она и слушать не хотела. В Ньюквее терапевт другая. Я бы даже назвала ее не терапевтом, а скорее психотерапевтом. Мы столкнулись, когда она вешала объявление возле класса, где Карл занимается йогой. Надо же, да?

Ну … подумал Эндрю.

– Так вот, послушай, – продолжала Сэлли, – я еще кое о чем хотела с тобой поговорить.

– Так… – Эндрю мгновенно заподозрил неладное. Сначала какая-то встреча, теперь вот это. Боже, что, если она попросит его побыть какое-то время с Карлом?

– Будь все нормально, я бы не… в общем, обычно мы с тобой о таком не говорим. Но… Ладно. Помнишь моего старого приятеля, Спарки?

– Нет.

– Помнишь. Должен помнить. У него еще табачная лавка на Брайтон-Лейнс.

Ясно.

– Ладно, пусть так.

– У него есть подруга. Джулия. Живет в Лондоне. На Кристалл-Пэлас-уэй. Это совсем недалеко от тебя. Ей тридцать пять. Года два назад она развелась с мужем. Паршиво развелась.

Эндрю отвел телефон от уха. « Если это то, что я и предполагаю…»

– Но теперь все позади, она на другом берегу и, судя по тому, что говорит Спарки, пытается снова вскочить в седло. Вот я и подумала, что, может быть… может быть… ты…

– Нет, – перебил ее Эндрю. – Нет и нет. Забудь.

– Но, Эндрю, она – супер. Я видела фотки – прехорошенькая. Вот увидишь, она тебе понравится.

– Это все не важно. Потому что я… не хочу. Это не для меня.

– Не для меня. Бог ты мой, мы же о любви говорим, а не об ананасах на пицце. Нельзя так вот просто взять и отказаться.

– Почему? Почему нельзя? Кому плохо, что я так решил? Скорее наоборот, это своего рода гарантия, что никто не пострадает.

– Но так не живут, чувак. Тебе же сорок два. Мужчина в расцвете сил. Подумай как следует, иначе получается, что ты сам, добровольно отказываешься от потенциального счастья. Знаю, это трудно, но надо же смотреть в будущее.

Сердце уже бежало чуточку быстрее, и Эндрю вдруг овладело ужасное предчувствие, что вот сейчас сестра наберется смелости и попросит его о чем-то, что они никогда не обсуждали, несмотря на ее неоднократные попытки. И это будет уже не слон в комнате, а бронтозавр в сушильном шкафу. И Эндрю решил подавить опасность в зародыше.

– Я признателен тебе за беспокойство, но нужды в этом нет. Правда. Мне хорошо и ничего не нужно.

– Понимаю, но серьезно, рано или поздно нам придется обсудить… ну, ты знаешь.

– Нет, не придется, – сказал Эндрю, злясь на себя за то, что говорит едва ли не шепотом. Проявление любых эмоций могло быть воспринято Сэлли как приглашение продолжить расспросы, словно втайне он действительно хотел обсудить это.

– Надо, братишка. Так или иначе. Это же вредно для здоровья!

– Ну да. Вот ты сама всю жизнь куришь «травку», и я вовсе не уверен, что у тебя есть право кого-то судить.

Он вздрогнул, услышав, как она выдохнула дым.

– Извини. Сорвалось.

– Я лишь пытаюсь сказать, – продолжила Сэлли уже сдержаннее, – что тебе полезно поговорить о некоторых вещах.

– А я пытаюсь сказать, – возразил Эндрю, – что не испытываю ни малейшего желания что-либо обсуждать. Моя личная жизнь – или отсутствие таковой – не тот предмет, в обсуждении которого я хотел бы участвовать. Так что, когда речь заходит о некоторых вещах , мне сказать нечего.