Александр Пономарёв - Наш принцип

— Ну, давай-давай, действуй, много текста. — И полковник нервно улыбнулся.

К дому Саня подполз по-пластунски. Краешком глаза глянул в окно. Занавески плотно зашторены, но в глубине виден свет. Старков аккуратно продвинулся к двери, ни замка, ни засовов на ней не было.

Дверь открылась без скрипа. Саня перенес через порог сначала одну, потом другую ногу. Посидел в сенях, отдышался, постарался успокоить колотящееся, как овечий хвост, сердце. И, аккуратно открыв вторую дверь, сделал кувырок внутрь. В доме было тихо, только тикали на стене старые ходики. На столе стояла керосиновая лампа, лежала газета, на ней очки и связка волчьих зубов на нитке. Саня перевел взгляд направо. Рядом с тахтой лежали на полу две противотанковые мины, на них пирамидкой высилась американская противопехотка «Клэймор» и подмигивала ему то зеленым, то красным глазком.

«На движуху сработает. Не успею», — пронеслось в голове у Сани.

Последнее, что он увидел, — это то, что мины были старыми и ржавыми, и еще мамины глаза. А потом сверкнула молния — и тишина.

Взрыв внизу в селе ухнул неожиданно. Гордость республики Аминат Адиева — мастер спорта СССР по спортивному ориентированию, — повернув голову, посмотрела с горы вниз. Над селом клубились черные разводы дыма.

Лицо ее, прочерченное сединами, не выражало ничего: ни радости, ни сожаления, ни печали. На запястье из стороны в сторону болтались четки из волчьих клыков.

Она поправила лямки армейского рюкзака и уверенной походкой зашагала вверх по горной узкой тропе.

Вертушка, как назло, задерживалась. Взводный Смородин уже час запрашивал ее по радиостанции. «Ждите», — говорили ему.

Помимо сильного ветра и всего прочего, начал накрапывать мелкий, противный, никому не нужный дождик. Над горами спускались сумерки.

«Теперь до утра можно никого не ждать», — весело сказал Саня Морозов.

Возразить ему не было сил, да и понимали все прекрасно, что Саня прав на двести процентов. Уже восемь часов отряд в количестве двенадцати человек сидел на высоте Ястребиная, что находилась недалеко от Урус-Мартана.

Двое суток назад липецкие омоновцы были привлечены для участия в спецоперации, которая проходила именно здесь, в Урус-Мартане.

Собственно, операция прошла безо всяких происшествий и давно закончилась. Основные силы ушли колонной, а липецкие парни вторые сутки ждали обещанной вертушки.

Нет. Никто не ныл и не хныкал. Только холодно было до задницы. Костер разжечь не разрешали. А есть хотелось так, что не приведи Господь. Поэтому, выставив боевое охранение, ребята, усевшись спина к спине, ждали вертушку. Кое-кто нервно покуривал.

— Всегда так, — снова возник Морозов, — товарищ капитан, чего ж мы опять впросак попали? Ведь говорят отцы командиры: идешь на сутки — продуктов бери на двое.

— В следующий раз ответственным за продовольствие назначаю Морозова, — сказал Смородин и положил на землю бумажный пакет с сухарями.

— А я и не отказываюсь. — Саня, не обращая внимания на смешки и ухмылки, впился зубами в черный, почти железный сухарь и продолжал под всеобщее чавканье: — В Осетии есть такие пироги — фычины, или, как многие называют, хычины. Их выпекают в открытых печах, начинкой же служат курица, говядина, козий сыр и даже трава, причем, я видел, трава зеленая, а когда запечется, то становится красной. Еще ранней весной на рынках в Осетии продают черемшу, это дикий чеснок, и растет он в горах. Особенно вкусна черемша, когда ее солят, маринуют или просто жарят на сковородке на подсолнечном масле.

За столом осетины первый тост всегда поднимают за святого Георгия, так как он считается покровителем всех осетин, и звучит этот тост так: «Ана уат Уастержи!»

Еще популярен в осетинской кухне хаш.

— Это что же такое? — спросил кто-то из ребят с правого фланга.

— Ты студень когда-нибудь ел? Ну, холодец по-нашему? Во! Хаш — это то же самое, только в горячем виде. Те же рога и копыта. Горячий и жирный бульон принято есть по утрам. Покушал хаша — и опять за стол: пей, ешь, дорогой. Поэтому в Осетии свадьбы по неделе играют. Ни у кого голова от выпитого не болит. А водка во Владикавказе на рынке стоит восемь рублей бутылка. Правда-правда. Ей-ей, не вру, парни. И нечего усмехаться. Если ящик возьмешь — по семь отдадут.

А коньяк лучше всего, конечно, в Дагестане. Но только кизлярский или дербентский. Можно и прохладнинского попробовать, это в Кабарде, КВВК называется, но это только так, если другого нет. С дагестанскими сортами он ни в какое сравнение. В Дагестане кухня немного другая: кроме шашлыка из баранины, всевозможных мантов и хинкалов, могут предложить блюда из рыбы или просто рыбу без всяких блюд. А хинкал по-аварски, братцы, — язык проглотить можно. Мясо варят отдельно и на стол ставят с соусом и булочками из теста. Хороша осетрина или балык из толстолобика.